Название: Bonded
Фандом: Первородные
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: Bonded by cloudcomet
Размер: ~ 330 слов
Пейринг/Персонажи: Клаус Майклсон/Хейли Маршалл
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: Клаус размышляет по ночам, глядя на спящую Хейли.

Когда они впервые встретились, он думал, что убьет ее за то, что она назвала его отвратительным. Но он не сделал этого, думая, что со временем отвращение уступит место страху. Однако, с ней этого не произошло. Она поступила с точностью до наоборот; общалась с ним, своим врагом, летя словно мотылек на огонь.
Это было взаимное любопытство: он хотел узнать насколько далеко она сможет зайти, а она — насколько кнопок могла нажать. Это привело к одноразовому сексу на столе, который породил (в прямом смысле этого слова) сильные осложнения в жизни обоих.
Они не предохранялись, не подозревали и не ждали ничего. Просто делали то, что им велели основные инстинкты, которые диктовали свои условия.
Он думал, что их секс без обязательств остался в небытие; она исчезла, едва получив намек о происхождении своей семьи. А потом он срочно уехал в Новый-Орлеан, и буквально по приезду узнал, что она беременна. Сначала он отказался участвовать во всем этом, но после его рациональный ум согласился с ведьмами. Он не мог отрицать свои корни, свое происхождение и свое наследие.
Но он бы не стал называть это чудом. Скорее всего, это было неудобством; препятствием на пути к узурпации трона Марселя.
Тем не менее, в груди что-то, бесспорно, кольнуло, когда он впервые услышал сердцебиение ребенка в ее животе, мягкое, но сильное. Он никогда не думал, что может создавать что-то; разрушение было его сильной стороной и порождение хаоса было его триумфом.
И уж тем более было немыслимо, что все это принесла в его жизнь Хейли; независимая, энергичная, страстная, дикая, неукротимая и морально неоднозначная волчица. В его жизни не должно было быть никаких сюрпризов; он прожил достаточно долго, чтобы иметь возможность избегать их.
Теперь он стоял в дверном проеме и смотрел, как разметались волосы на ее подушке. Она пугала его. Он не знал, что чувствует к ней, или что должен испытывать к ней, как к матери своего ребенка. Но единственное, что он точно знал, что поддерживает ее желание оставить и сохранить жизнь их ребенку. И что теперь все три жизни — ее, его и их ребенка — были неразрывно связаны и переплетены навсегда.

Название: I will never set you free
Фандом: Первородные
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: I will never set you free by Akira14
Размер: ~ 430 слов
Пейринг/Персонажи:Клаус Майклсон, Элайджа Майклсон, Ребекка Майклсон
Категория: джен с тончайшими намеками на слэшный и гетный инцест
Жанр: драма, POV
Рейтинг: G

Будь с маленькой волчицей, брат.
Одурачь себя — в очередной раз — и найди утешение в объятиях другого мужчины, сестра.
Но, в итоге, вы все равно вернетесь ко мне.

Не бойтесь, мои дорогие, ибо не будет никакого наказания.
Не бегите, мои любимые, потому что я буду милостив.
В это тяжело поверить, я знаю. Я обычно ломаю шеи, выпиваю до дна, иссушая тело, или вгоняю кинжалы в сердца. Но не в этот раз.
Даю вам слово, хотя и знаю, что оно ничтожно, по сравнению со словом Элайджи.

Конечно, будучи мной, я создам множество затруднительных ситуаций, во время которых вы вновь спросите себя, почему все ещё не бросили меня. И, несмотря на то, что ответа на этот вопрос вы не найдете, вы не сбежите из Нового Орлеана.
Потому что вы любите меня, и это чувство острее и глубже, чем вы могли себе только представить. Вы всегда знали и никогда не принимали его, но я рядом, чтобы помочь вам осознать его в полной мере. И я всегда буду рядом.
Я — единственное постоянное звено в ваших жизнях. Я — узел, что связывает нас вместе. И я желаю настолько усилить нашу связь, чтобы вы смогли отказаться от глупых иллюзий найти это с кем-то ещё.

Я не лицемер. Я признаю, что пробовал построить это с Кэролайн. Однако, я достаточно честен с самим собой, чтобы признать и ещё одну вещь: Мистик Фоллс никогда не был моим главным приоритетом, ведь наивысший приоритет для меня — это я сам.
Мое счастье, кажется, не включает в себя Кэролайн, но в него прочно вплетены вы двое.
И я убью любого, кто посмеет навредить вам, потому что это моя единственная и самая лучшая привилегия.
Любой, кто сумел подвести вас, не захочет рождаться вновь, после того, что я сделаю с ним.
Просто дайте мне его имя, и я сотру его с лица земли в ту же секунду.

Защита не единственное, что я могу вам дать.
Моя лояльность, моя искренняя любовь, мое тело, мое сердце — берите все. И после всего, что я с вами сделал, я не могу просить о том, чтобы вы были бережны со всем этим. Сделайте мне больно, сломайте меня, оскверните; я выдержу все.
Пока вы будете на мое стороне — в моих руках и моей постели — я смогу вытерпеть все, чтобы вы не сотворили.
И единственное, чего я не могу вам дать, — это свобода.

И это не потому, что я не доверяю вам. Я знаю, что рано или поздно вы вернетесь.
Но я не могу доверять другим. Даже Марселю или Хейли.
Я могу делать вид, терпеть то, что надо делить вас с ними, недолгое время, но это не может длиться вечность.

Вы мои и только мои.
Always and forever.

@темы: TO, фики

---

Название: Достаточно близко
Фандом: Волчонок РПФ
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 600 слов
Пейринг/Персонажи: Макс Карвер/Холланд Роден\Чарли Карвер
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: R
Предупреждения: явный намек на тройничок
Краткое содержание: Роден честно не помнит, как так получилось. Вот в один момент она заваливается в квартиру близнецов на Принстон-Авеню, а в другой — уже чувствует оглаживающие ягодицы и бока руки.
Примечание: задумывалось, как сборник драбблов с более явным трисамом, но забросилось. Может быть, будет продолжение.

Роден честно не помнит, как так получилось. Просто в один момент она заваливается в квартиру близнецов на Принстон-Авеню, а в другой - уже чувствует оглаживающие ягодицы и бока руки.
От Макса пахнет съеденной пиццей, а в экране телевизора все ещё покачивает полными бедрами Джессика Рэббит, напевая мелодичным голосом Пэгги Ли незабвенную «Почему ты поступаешь неправильно?».
Губы Чарли ловят ее пальцы, вбирая в рот и осторожно облизывая шершавым, как у кота, языком. Он прогибается под ее ладонью, подставляя ей темную макушку, и едва ли не мурчит от прикосновений, изредка срываясь на очередной поцелуй ее тонкой кисти.
Холлэнд ощущает, как низ ее живота накрывает широкая ладонь Карвера, мгновенно усиливая жар и заставляя его волнами разойтись по венам. Она не узнает своего голоса, когда с губ срывается хрип, а губы Макса растягиваются в плутовской улыбке, ощущая вибрации горла при его осторожных коротких поцелуях под ее точенным, слишком худым подбородком.
Роден, никогда не задумывавшаяся о сексе втроем, не может различить лица близнецов из-за поплывшего зрения. Она не особенно различает их в адекватном состоянии, а сейчас так и вовсе путает, заглатывая воздух широко открытым ртом. Холлэнд думает, что планировала закончить этот вечер немного не так и немного не здесь, но эти мысли быстро отходят на задний план под негромкий аккомпанемент не выключенного джаза и влажных, колких от щетины поцелуев Чарли, обводящего языком ее коленную чашечку.
Пальцы Карверов смыкаются (Макса - на запястье, а Чарли - на колене), и они плавно, аккуратно, будто боясь, что она вскочит и убежит (что при ее безвольном взгляде было полным абсурдом), зажимают ее между собой. Роден опускает ошалелый взгляд вниз, чувствуя тяжесть на своих коленях, и натыкается на улыбающееся лицо Чарли, который тянется к ней. Впрочем, она не особенно уверена в том, что это Чарли, но изначально, когда они ели пиццу и хохотали над кроликом Роджером, он сидел на полу, прижимаясь плечом к ее коленям. Сейчас Холл кажется, что быть такой невнимательной идиоткой невозможно.
Их лица путаются, и это способствует тому, что они превращаются в сознании Роден в одного-единственного Карвера, мягко целующего ее шею и проводящего ладонью по внутренней стороне бедра. Довольные смешки при ее стонах так же сливаются воедино, как и поглаживания, которые чередуют силу и нежность.
Холлэнд считает, что оказалась где-то во вселенной кролика Роджера, потому что даже глубоко ночью, поглаживая собственную грудь через майку, не могла придумать подобный расклад, тем более с близнецами. Ей кажется, что они все спланировали и что она далеко не первая на их счету, что, впрочем, потом опровергается, но все же.
Дальше ни один не заходит. Все останавливается на невинных - относительно невинных - поцелуях. Чарли убирает руку из-под юбки Роден, а Макс вытаскивает ладонь из-под кофточки, манерно поправляя ее, словно случайно высыпал на нее неполную пачку чипсов.
Роден дышит тяжело, но изо всех сил сдерживает порывы открыто задышать ртом.
Чарли вновь прижимается плечом к ее колену и увлеченно смотрит на судью Рока, который довольно скалится с плазменного экрана.
Макс возвращает руку на спинку дивана, едва задевая рыжие волосы Роден, и вытягивает ноги, хохотнув с остроумной реплики Эдди Валианта.
— Приходи ещё, — в один голос говорят близнецы, вдвоем подавая ей пальто.
— Обязательно, — немного криво усмехается Холлэнд и - буквально на мгновение - припадает к приоткрытым губам Чарли, запуская ладошку под серую футболку стоящего рядом Карвера. — Обязательно приду.
Карверы с неприкрытым интересом провожают ее взглядами до дверей лифта, а затем переводят глаза друг на друга.
— Вкусная, правда? — расплывается в улыбке Макс, и Чарли открыто смеется, надеясь, что Роден услышит его смех.

@темы: фики, тинвафля, смотри, этом мой ОТР, пошиппери его, он не кусается

---

Название: times change
Фандом: Дневники Вампира
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: times change by nyxesque
Размер: ~ 270 слов
Пейринг/Персонажи: Елена Гилберт/Ребекка Майклсон
Категория: фемслэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG
Предупреждения: nohumanity!Елена; упоминание смертей второстепенных персонажей; AУ относительно 4x19
Краткое содержание: Ребекка стояла перед зеркалом, скользя взглядом верх-вниз по своему желтому платью.
Елена сделала мимолетное замечание о том, что красный пошел бы ей больше, застегивая на себе свое, украденное.

Ребекка стояла перед зеркалом, скользя взглядом вверх-вниз по своему желтому платью.
Елена сделала мимолетное замечание о том, что красный пошел бы ей больше, застегивая на себе украденное платье.
Ребекка тут же подумала о своем красном платье и зияющей дыре по центру, оставленной кинжалом, которым ее проткнула Елена.
Она снова провела пальцами по мягкой ткани, едва заметно улыбаясь. Ее первые школьные танцы. Наконец-то.
Она была напугана и взволнована одновременно. Это был ее последний шанс получить такую жизнь, которую она хотела.
— Ты долго ещё будешь любоваться собой в зеркале? — спросила Елена, прислонившись к дверному косяку.
Ребекка быстро кивнула.
— Просто...
Она начала, но остановилась: Елене было наплевать. И даже, если бы ее это волновало, то почему Ребекка должна была говорить ей об этом?
Ответ пришел в голову мгновенно: потому что Елена поняла. Вот почему. Из всех людей, которых она встретила, Елена была единственной, кто не спросил почему она хотела чего-либо. Она просто знала.
Ребекка глубоко вдохнула и подняла глаза.
— Что делать, если ничего не получится?
Елена закатила глаза, но удивила Ребекку, оторвавшись от косяка и сделав несколько легких шагов к ней. Елена остановилась за ней, как делала пару месяцев назад в спальне Стефана. Ребекка напряглась.
— Не бойся, — прошептала ей в затылок Елена, — я прикрою тебя.
Ребекка попыталась скрыть улыбку, которая грозила расцвести на ее лице, и язвительно усмехнулась:
— Мы теперь играем за одну команду?
— Да, — порывисто ответила Елена, встряхивая волосами. Прибывшее такси просигналило, и она вновь вздохнула, протянув свою руку: — Пойдем?
Ребекка благодарно сжала ее руку, но не смогла удержаться от тихой, фальшиво-возмущенной реплики:
— И почему ты так заботишься об этом?
— Я этого не делаю, — качнула головой Елена. — Но это делаешь ты.

Название: I remember
Фандом: Дневники Вампира
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: I remember by nyxesque
Размер: ~ 360 слов
Пейринг/Персонажи:Елена Гилберт/Ребекка Майклсон
Категория: фемслэш
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Но в некоторые ночи, когда они с Кэролайн выпивают в гостях или опрокинули друг с другом пару шотов текилы, Елене тяжело заснуть.

Елена счастлива.
Все это было так тяжело и долго, но она понимает, что это был ее путь.
Теперь она идет спать и не ворочается в кошмарах, поутру трясясь от страха.
Впервые за долгое время она чувствует, что живет в полном спокойствия мире.
Но в некоторые ночи, когда они с Кэролайн выпивают в гостях или опрокинули друг с другом пару шотов текилы, Елене тяжело заснуть.
Не потому, что она волнуется о чем-то плохом, что может произойти с кем-то из близких, а потому что в желудке, даже чуть выше, в области сердца, появляется неприятное чувство.
Иногда, она уверена, что это чувство сожаления.
Потому что пока смех Кэролайн все ещё звенит в ушах, а она сама сопит в темноте их спальни, Елена вспоминает, как смеется кто-то другой. И смеется так, как не может смеяться никто больше.
В течении дня она совсем не думает об этом, даже не позволяет этим мыслям приблизиться к границам сознания, но такими ночами Елена совсем не может себя остановить.
Она помнит; помнит все.
Как Ребекка смотрела на нее, когда она повесила лунный камень и когда заколола ее кинжалом. И когда Елена знала о ней больше, чем знала сама Ребекка. Или когда она подчинила их своей воле, заперев в библиотеке. Елене, иногда, казалось, что все то человеческое и нормальное, что так хотела получить Ребекка, она взяла у нее. Пыталась брать; уносила по кусочку.
И когда Елена напивается, напивается вхлам, она вспоминает ночь в той комнате мотеля; белые хлопчатобумажные простыни, бутылка бурбона, украденная Ребеккой из бара, трещины на старой ванной и губы Ребекки, прижимающей Елену к матрасу.
Она помнит грохот бутылки, упавшей на пол, и резкий запах алкоголя тут же расползшийся по комнате.
Она помнит, как легко было перевернуть Ребекку и свести ее запястья над головой.
Она помнит, как охотно Ребекка подставила свою шею под ее зубы и сладко простонала, когда Елена, наконец, впилась в ее артерию.
Иногда, она лежит несколько часов без сна, прокручивая в голове эту ночь, эти часы блаженства с Ребеккой Майклсон, Первородной вампиршей, которая потеряла половину семьи из-за Елены.
Иногда, она думает, что те пару часов были лучшими в ее жизни.
А иногда, она хочет найти Ребекку и делать это снова, и снова.
Иногда, она уверена, что это чувство тоски.

@темы: TVD, фики

---

Название: Если у Пикассо закончится фантазия
Фандом: Волчонок
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 600 слов
Пейринг/Персонажи: Дерек Хейл/Лидия Мартин
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: R с натяжечкой
Краткое содержание: Вообще-то Лидия рисовала вазу с фруктами, и кубики пресса — определенно, Хейловского пресса — вышли из-под грифеля карандаша совершенно случайно.
Примечание: по гифсету под катом.

гифсет из шести гифок

Вообще-то Лидия рисовала вазу с фруктами, и кубики пресса — определенно, Хейловского пресса — вышли из-под грифеля карандаша совершенно случайно. Мартин не успела уловить тот момент, когда яблоки, отливающие блестящими боками, превратились в крепкие грудные мышцы, а острые края вазы - в рельеф торса, с выделяющимися бедренными косточками.
Она отдернула руку, словно очнувшись ото сна, когда карандаш в ее тонких пальцах с нажимом провел плавную линию резинки мужских джинсов. Лидия с каким-то нелепым недоумением смотрела на собственный рисунок и думала, что надо сделать возмущенный вид и порвать, к чертовой матери, грубый, толстый, как картон, бумажный лист. Разум деликатно напомнил, что ей его не разорвать, и как бы невзначай отметил, что руки Хейла, с тщательно прорисованными трицепсами, точно с этим справились бы.
Мартин воровато оглянулась, выглядывая из-за мольберта, и опасно накренилась на трехногом табурете. И на ее круглой попке наверняка бы осталась парочка синяков, но чужие, крепкие руки ловко поддержали табурет и саму Лидию, притягивая ее за талию к теплому, почти горячему телу, словно любимую тряпичную куклу. Она подумала, что, наверно, стоит закричать, ведь когда тебя хватают поперек пояса в пустой школе, в которой была совершена треть всех преступлений в городе, кричать совершенно естественно, даже если ты не банши. Но кричать отчего-то совсем не хотелось. Напротив, тревога, которая ржавым налетом покрывала ее мысли, мгновенно уступила место спокойной безмятежности и теплоте, разлившейся в груди, под широкими мужскими ладонями.
— Неплохой рисунок.
Сдержано отметил чей-то голос, и Лидия вздрогнула всем телом, когда поняла, что обнимает ее (если это вообще можно назвать объятиями) не кто иной, как Дерек Хейл. И да, в отличие от рисунка, на который он сейчас смотрел из-за ее плеча, на нем была футболка. Пахнущая потом, лесом и зверем.
Мартин заерзала на табурете, проклиная себя за ненужные "чужие" мысли и за то, что ей вообще приспичило сегодня порисовать здесь. Руки Дерека соскользнули с ее талии, совершенно естественным, хозяйским жестом огладив бока, и Лидия сглотнула, не желая смотреть ему в лицо. Нет, стыда Мартин была лишена, но его властные прикосновения и собственный, излишне откровенный рисунок перед глазами, заставляли низ живота приятно ныть, а трусики предательски намокать. Колени, которые она крепко сжала вместе на деревянном табурете, сводило в судороге, но Хейл, кажется, совсем этого не замечал, хотя Лидия думала, что оглушает чуткий слух Дерека своим сердцебиением.
Хейл обогнул табурет и ее, заходя за мольберт, и единым рывком стащил с себя футболку. Он встряхнул ее, словно половую тряпку, и, аккуратно расправив, повесил на пустой мольберт рядом. Глаза Лидии расширились, и она даже не думала стыдливо отворачиваться, впиваясь жадным взглядом в открывшуюся картину. Кубики на торсе Дерека были ещё чётче, чем на рисунке, а плечи гораздо массивнее, потому что их Мартин не успела дорисовать. У Хейла же реального, не рисованного, все было на месте и таких "белых пятен", как на рисунке, не было.
Он развернулся спиной, быстро сталкивая кроссовки под другой табурет, и Лидия теперь в полной мере могла рассмотреть татуировку у него на спине. Хотя тату заботило ее сейчас меньше всего. Она все равно выяснила ее значение, когда только увидела изображение на стикере Стилински. Завитки татуировки идеально прокладывались по линиям мышц на спине, и, когда Дерек сдвинул лопатки вместе, Мартин не смогла удержаться от вздоха. От такого отвратительного, наполненного до краев животным желанием, вздоха.
Молния его ширинки взвизгнула, и губы Лидии растянулись в предвкушающей улыбке.
— Я думаю, что с живой натуры получится лучше, — приподнял бровь Хейл, скрещивая руки на груди.
Он стоял босиком в одних боксерах, которые, к слову говоря, были какого-то слишком провоцирующего цвета, и выжидающе смотрел на нее. Мартин кивнула и, тряхнув волосами, вставила чистый лист в мольберт, подумав, что прежде, чем позволить Хейлу вжать себя в учительский стол, стоит убрать акварель, чтобы не испачкать юбку. Хотя можно оставить: одна испорченная юбка стоит того, чтобы порисовать на кубиках Дерека Хейла.

@темы: фики, тинвафля, смотри, этом мой ОТР, пошиппери его, он не кусается

---

Серия драбблов о Давина/Джош. Мало чем связанные, но пейринг неразрывен для меня. Все прилагательные названия относятся к Давине, разумеется. Рейтинг не выше PG-13 везде.

Вишневая; ~900 слов

Давине нравится с каким восхищением на нее смотрит этот вампир. Он боится и его имя Джош. Это все, по мнению Марселя, что ей нужно знать. Но дверь за Марселем хлопает, а вампир все ещё смотрит с восхищением, хотя она и заставляет его корчиться на полу, взрывая мозг собственной магией.
— Дальше будет только больнее, — говорит она, облизывая свои вишневые губы, и внезапно, даже для себя, добавляет: — Мне жаль.
— Все в... — Джош захлебывается воздухом, но находит силы выдохнуть окончание, — в порядке.
— Не в порядке, — грустно улыбается Давина и, по-детски аккуратно расправив складки на юбке, становится на колени перед ним, осторожно проводя ладонью по кудрявым волосам. Он вздрагивает и убирает руки от висков, радуясь минутной передышке. Джош смотрит на нее с все тем же восхищением, а она растягивает губы в улыбке, давая понять, что все это поправимо.
— Ещё много? — он кривовато улыбается, но улыбка выходит донельзя жалкой.
— Да, — Давина не видит смысла врать ему, но ещё раз проводит рукой по темным волосам, пропуская кудряшки через пальцы. — Ты любишь музыку?
Она помогает ему подняться и сесть обратно на стул и одновременно начинает напевать что-то из классики. Это Вивальди, но Джош в свои двадцать знает только Tiesto и не больше. Он думает, что если доживет до следующего дня рождения, то точно сходит в консерваторию на концерт. Обязательно.
— Я не могу думать о музыке в такой момент, — кашляет Джош, опуская глаза.
Давина разочаровано вздыхает и отходит от него, убирая свои тонкие пальчики с его локтя и забирая все тепло. Становится до жути холодно, будто его закрыли в школьной морозильной камере в столовой. Это было всего четыре года назад. Кажется, будто в другой жизни.
— Ты любишь джаз? — без интереса спрашивает она и Джош даже успевает удивиться ее перепадам настроения и переменам тем разговора. — Отвлекись и тебе сразу станет легче.
— Клубная музыка, — негромко произносит он и ловит ее несколько растерянный взгляд. — Транс, электроника, дабстеп.
Со сбитым напрочь дыханием, оказывается, очень легко пародировать сильные басы и биты диджеев.
— Я ведьма и мне всего шестнадцать, — говорит Давина и откидывается на своем кресле, закладывая ногу на ногу. И Джош просто должен отметить, что она никак не тянет на ребенка. — Я никогда не бывала в клубах.
— Когда мне было шестнадцать, я посетил с сотню клубов, — усмехается он, но как-то слишком горько. — Это было так недавно, и все чего я тогда хотел, это встречаться с парнями и пить текилу с ними же. А сейчас нормальные желания это — пить человеческую кровь и желать получить чертово кольцо, которое бы позволяло бы выходить мне на улицу днем.
Длинная фраза отнимает слишком много сил и уже отдышавшийся Джош вновь готов загнуться от нехватки кислорода.
— У меня тоже была жизнь, — с затуманенными глазами произносит она и будто невзначай проводит по собственному запястью. — И вероятно, если бы не произошло все это, — Давина окидывает взглядом чердак и вновь останавливается на Джоше, — то сейчас я была бы очень похожа на тебя и твои рассказы.
— Но в итоге, ты сидишь на чердаке и вытираешь воспоминания вампиру, — вновь улыбается он и Давина пожимает плечами, быстро поднимаясь с кресла. Джош успевает заметить ее молочно белые бедра, которые видны из-под взметнувшейся юбки.
— Ты думаешь, меня это не разочаровывает? — разводит руками Давина и подходит к нему ближе, уже вытягивая руку, будто предупреждая вампира о новой волне боли. — Я ведь даже не целовалась ни разу за свои шестнадцать.
— Правда? — Джош даже на мгновение разжимает зубы, которые он крепко сжал, чтобы в очередной раз не закричать, словно девчонка при первом разе.
— Правда, — выговаривает она и ее глаза на долю секунды темнеют, а Джош жалеет, что не стиснул зубы.
Давина больше не останавливается, иногда послабляя боль, но так все же лучше, чем мучить вампира целую ночь. Тем более, она хотела ещё порисовать. Давина сосредотачивается на ощущениях и почти физически чувствует, как воспоминания Джоша вытекают из его ауры и фактически блокируются для всех, кроме нее. Последнее воспоминание действует на нее словно толчок в грудь и она отдергивает руку, словно от горячей сковороды.
Джош просыпается на полу, но под его голову подложена подушка, а совсем рядом на коленях сидит Давина и с интересом и даже немного с тревогой смотрит на то, как он жадно глотает воздух.
— Вот и все. Ты свободен, — произносит она и наклоняет голову так, что ее длинные темные волосы кончиками цепляют дощатый пол.
Джош, молча, кивает несколько раз. И снова смотрит на нее с восхищением. С чистым и таким благодарным восхищением. Давина даже жалеет, что придется вновь стереть его воспоминания. На этот раз уже о себе.
— Спасибо, — она даже вздрагивает от его слов. Да, Марсель часто бросал это треклятое «спасибо», но обычно это было вскользь, и Давина точно знала, что после этого «спасибо» умрет пару десятков ведьм. Не то, чтобы это расстраивало, но все же мешало воспринимать все это как чистую благодарность.
Джош приподнимается на локтях и внимательно вглядывается в ее лицо. Она совсем не боится, что вампир так близко и улыбается ему, оголяя белые зубки.
У него все лицо мокрое от пота и даже губы отдают солью, но она не отталкивает его. Лишь часто-часто моргает. Джош чувствует легкие прикосновения ее ресниц к его щекам, когда легко проводит языком по нижней губе. На удивление, ее губы действительно вишневые. Ему кажется, что даже вишня не обладает настолько сильным вкусом. Он отстраняется от нее и снова смотрит в глаза.
Через мгновение голова снова взрывается и когда он просыпается в баре с пивом в руке, Джош еще раз облизывает губы, ощущая вишневый привкус. И ему, после этого, совсем не хочется знать, что случилось.

Безупречная; ~400 слов

Давина красива.
С этим Джош не может спорить, да и не хочет, честно говоря.
Если бы он умел рисовать, то обязательно бы изобразил ее пухлые губки, которые растягиваются в добродушной, доверчивой улыбке, и пышные локоны волос, которые невероятным образом лежат так восхитительно безо всякой укладки.
Давина, вне всяких сомнений, талантлива.
С этим не может спорить не только Джош, но и все, кто хотя бы раз видел ее рисунки или магию.
Если бы он обладал хотя бы частью силы Марселя или Клауса, то обязательно бы спал в ее ногах, как преданный пес, чтобы в любой момент защитить ее и просто успокаивать после ночных кошмаров, про которые она рассказывает по утрам.
Давина поразительно умна.
С этим спорят все, но только Джош молчит и позволяет ей откидывать голову на его каменный живот, чтобы, удобно устроившись в копне своих волос, ведьма могла вдоволь порисовать. Рядом с ним она не рисует страшных картин черным углем.
Если бы он мог быть в ее солнечной комнате, окна в которую она занавешивает специально для него, постоянно, то обязательно бы расспросил ее про ее прошлую жизнь. Слушал бы какие-то школьные истории, вроде знакомства с Тимом, кивал и пил колу, которую она считает слишком вредной и почти никогда не пьет. Наверно, поэтому у нее такие идеальные белые зубы, которым он завидует, забывая, что у него, как у вампира, они пожизненно — точнее посмертно — белоснежные.
Давина до жути манящая.
И так думает один только Джош, вслушиваясь в ее напевные слова, которые изредка срываются в девичьем, почти детском сопрано.
Клаус говорит, что у маленькой ведьмы голос хаоса и раздора, и насмешливо предупреждает его о том, чтобы он не слишком привязывался к ней. Хаос не может так долго жить в такой маленькой девочке.
Если бы он имел право касаться ее, то обязательно бы поцеловал ее руки с аккуратными пластинами ногтей, не тронутых пошлым красным лаком, как у Ребекки. Целовал бы и чувствовал, как она едва слышно смеется, когда он колол ее пальчики щетиной.
Давина, кажется, ошиблась веком.
Вместе с любовью к классической музыке, набросками углем, который так сильно пачкает руки, и магией, которая граничит с колдовством. Вместе с ним.
Джош думает об этом, когда отрывает голову Сабин, с ужасом глядя на мертвое тело без головы, которое падает к его ногам. По женщине буквально минуту назад живой, пробегает желтоватое свечение, и он бросает ее голову, словно баскетбольный мяч в корзину, куда-то в кусты.
Давина обязательно научит его рисовать и подарит «солнечное» кольцо, позволяя валяться на красном покрывале ее постели и целовать ее руки.

Платиновая; ~700 слов

— А ты умеешь целоваться? — ее вопрос звучит, словно гром среди ясного неба. Ошарашивает, оглушает и лишает возможности дышать. Джошу только и остается, что широко распахнуть глаза и уставиться на Давину удивленным взглядом.
Давина стоит посреди полного разгрома красок, холстов и грубо сколоченных рам для ее картин, которые притаскивает Марсель и которыми она никогда не пользуется. Но вокруг нее, будто спасательным жилетом, островок чистоты. Чердак старый и даже Джош, который вампир, умеющий управлять своим телом, как никто другой, скрипит половицами. От ее шагов нет даже легкого стука подошв. Она перемещается по чердаку, словно фея, и Джош неловко шутит, что она похожа на Динь-Динь из Диснеевского мультика. Давина обычно улыбается на такие замечания и пожимает плечами, ещё сильнее выделяя тонкие ключицы.
Джошу кажется, что ей очень пойдет платина.
Но сейчас она спрашивает его о поцелуях и не отводит взгляда от мольберта, делая автоматические мазки по, кажется, одному и тому же месту на холсте: острый вампирский глаз это четко улавливает. Так же, как и биение ее сердечка, которое где-то теряет нужные удары каждые десять секунд.
— Пока не жаловались, — пожимает плечами Джош, в это же мгновение, понимая глупость сказанного, но ее негромкий смех все равно царапает что-то в легких.
Давина кашляет, пытаясь скрыть смешки, которые он, впрочем, уже услышал, и вновь восстанавливает сердцебиение, заводя разговор об Оскаре Уайлде.
Они возвращаются к этому разговору, когда Клаус перевозит ее в свой дом. Давина несет мольберт и палетку красок, а Джош — все остальное. Она оборачивается каждые пару минут, чтобы убедиться, что Джош идет за ней, и он не устает успокаивающе улыбаться ей в ответ. Если бы у него не было столько коробок в руках, он бы даже обнял ее.
Обнимать Давину немного странно, но приятно. Она ниже на голову и утыкается лбом ровно в плечо (выше — просто не достает), позволяя его рукам сминать свои кудри. Давина сплетает свои пальцы в замочек за его спиной, едва обхватывая своими руками его. Джошу всегда немного неудобно и щекотно от ее горячего дыхания и волос, которые попадают за ворот парки.
— Так ты умеешь целоваться? Знаешь, я Тимом я ни разу не целовалась и даже не знаю как это. В книгах пишут, что это вообще-то инстинкты, но вдруг я что-то сделаю не так? И потом, когда я стану нормальной, — Джошу привычно режет по ушам, ее твердая уверенность в том, что скоро все изменится, но, черт побери, как же он этого не хочет! — он не захочет со мной встречаться? — она путается в словах, явно захлебываясь нормами того, что можно сказать и чего нельзя.
Давина не дергается, когда он внезапно оказывается рядом с ней — уже привыкла. Джош наклоняется и ставит последнюю коробку у ее ног. Со стороны, кажется, будто он отвешивает ей поклон. Она смотрит на коробку, которая их разделяет, с непониманием и Джошу приходится положить ладони на ее талию, чтобы чуть подвинуть к коробке. Он случайно касается ее завышенного пояса у груди и неловко скользит пальцами по атласной ленте, отдергивая руки, когда она, наконец, ставит ножку на коробку.
Когда Давина поднимается на коробку, то становится даже на пару сантиметров выше него.
Джош рассматривает ее темные, шоколадные, в самом деле, шоколадные, волосы, и мысленно рисует в локонах маленькую корону. С тонкими металлическими трубочками у основания, отливающими матовым блеском. Корона не золотая и даже не серебренная. Платиновая.
Наверно стоило бы поцеловать ее нежно, едва прикасаясь, словно фарфоровую куклу, но Джош почему-то совсем забывает об этом, сгребая ее в объятия и крепко-крепко прижимаясь к приоткрытым губам. Он чувствует, как Давина вздрагивает от такого напора, но ничуть не противится, напротив, подаваясь вперед. Позволяет ему сжимать ткань на спине ее платья, вместе с завитками волос, и изучать языком каждый уголок рта. Она разрешает ему полностью доминировать и не отталкивает даже, когда он слишком сильно прикусывает ее губу, сдавленно извиняясь через секунду.
— Какие страсти, — насмешливо раздается от двери, но Давина крепко удерживает его за плечи, внимательно рассматривая его лицо своими расширенными зрачками. Она чувствует, как ее собственный пульс буквально взрывается в запястьях, которые по-прежнему прижаты к шее Джоша.
— А губы всегда так болят после поцелуев? — спрашивает Давина, не обращая внимания на Хейли, которая все ещё стоит на пороге комнаты, и Джош неуклюже пожимает плечами, почти подбрасывая ее руки, которые все ещё лежат на нем.
Давине внезапно приходит в голову мысль, что стать нормальной ей светит ещё не скоро, но, до встречи с Тимом, можно неплохо научиться целоваться, если взять ещё пару мастер-классов у странноватого вампира в серой парке, который утверждал, что он гей.

Счастливая; ~300 слов

— И что там? — Джош смотрит тяжело и уверено, словно готов вырвать эту коробочку из ее рук и отбросить подальше, закрывая ее от опасности потрепанной курткой.
Губы Давины дрожат и растягиваются в безумной, счастливой улыбке. Пожелтевшая бумажка в ее пальцах выглядит как-то жалко, но она крепко-крепко ее сжимает в кулаке. Так, что даже Женевьев была бы не в силах отобрать у нее подарок Майклсона.
— Клаус подарил мне заклятье для дневных колец, — выдыхает Давина сквозь зубы и огонь в высоких канделябрах едва заметно меняет цвет. Всего на мгновение пламя становится ярко-желтым, будто то самое солнце, которого Джош не видел уже добрых пару месяцев.
Джош пока мало осознает происходящее, но улыбается, понимая, что все хорошо. Давина с этими нелепыми перьями в прическе выглядит донельзя счастливой, и, когда она порывисто обнимает его, он чувствует тепло, волнами исходящее от нее. Давина вжимается лицом в его рубашку, царапая нос металлическими кнопками, и тихо-тихо смеется.
— То есть я смогу теперь выходить на солнце? — недоверчиво поднимает брови Джош и аккуратно кладет руки на ее талию. Высокий корсет мешает нормально обнимать ее, а перья в прическе щекочут нос.
— Сможешь, обязательно сможешь, — судорожно шепчет Давина, поднимая голову вверх.
И после все, о чем может думать Джош, сводится к тому, не снесли ли кофейню напротив музея с высокими пиками башен. Сильно сжимая ее ладонь в своей руке и впечатывая ее в собственную грудь, чтобы защитить от бегущих людей и падающих со столов блюд, Джош думает, что Давина наверняка была в том самом музее, где он ни был ни разу, но никогда не пила капучинно в кофейне напротив.
Музей работает до семи вечера. В семь вечера ещё светло.
Джош просит Давину сходить туда с ним. Давина соглашается за чашку кофе.

@темы: TO, фики, смотри, этом мой ОТР, пошиппери его, он не кусается

---

Зарисовки по ТО, не достойные отдельного поста. Везде рейтинг G.

Клаус/Камилла. 190 слов

— Камилл...
Она думает, что уже привыкла к тому, что Майклсон забывает про последнюю букву ее имени и невероятно долго тянет чертову «л» в конце.
— Да? Чего ты хочешь? Что-то случилось?
Нервные, рубленые вопросы практически в пустоту. По ту сторону трубки навряд ли ответят. Но тяжелое дыхание и единственное «Камилл», брошенное в начале звонка, не позволяют бросить трубку.
О'Конелл замолкает на мгновение, думая, что так услышит больше, но дыхание в трубке по-прежнему хриплое, и ей кажется, что кто-то сплевывает слюну не в состоянии ее проглотить. Почему она так думает, Камилла не знает сама, но пребывает в твердой уверенности в этом.
— Клаус? Клаус, скажи, что все хорошо. Скажи, пожалуйста. Я знаю, что ничего не хорошо, но скажи, пожалуйста.
Она не спрашивает где он и что с ним произошло — не ответит. И даже, если скажет, то помощи, жалкой помощи ничтожной смертной бариста с дипломом психолога, не примет. Камилла лишь просит о том, чтобы Клаус Майклсон сказал ей, что все хорошо. Он же сильный и подлый. Такие всегда выигрывают. У таких всегда все хорошо.
— Камилл, уезжай из города.
Властный приказ, против воли, по привычке ломает его голос.
Телефон О'Конелл моргает, оповещая о сброшенном звонке собеседника.

Марсель/Давина. 218 слов

Давина была той, о ком хотелось заботиться.
Той, которую хотелось кормить шоколадками Nestle (обязательно, молочными) и приносить полевые цветы на подоконник.
Марсель бы обязательно так делал, если бы был на пару сотен лет помладше. Сейчас же ему оставалось только мрачно проклинать время и Клауса. Время — за то, что его все винят в своих бедах. А Клауса... Клауса — за то же, за что и время.
Давина металась в недоверии к нему, швыряла его об стены, молила о том, чтобы Жерар, наконец, дал ей повод поверить ему.
Она поднимала свою головку вверх, заглядывая в его темные, словно у наркомана, зрачки своими огромными светло-карими глазищами, и прижималась виском к груди, на которой удобно было спать из-за небьющегося сердца внутри.
Марсель гладил ее темные волосы, именно в этот самый момент больше всего чувствуя грубость собственных рук и сущность монстра.
Он вдыхал ее молочный запах, мешавшийся с краской, и оставался на ночь, в ее деревянной дрянной кровати, которая просто физически не могла выдержать вес обоих. Однако раз за разом выдерживала и его огромную тушу, и девочку в белом, что доверительно сворачивалась в калачик в кольце его рук. Марсель всегда чуть придавливал ее плечом, так чтобы входя на чердак ее не было видно за его широкой спиной.
Наутро Марсель получал благодарный поцелуй в уголок губ.
Желание носить ей молочный шоколад усиливалось день ото дня.

Клаус/Хейли. 158 слов

Хейли скучно в большом особняке Майклсонов.
Хейли больше не остается никаких развлечений, кроме книг.
Хейли не любит читать.
Хейли любит лазить по деревьям, но в ее положении это немного трудоемкий процесс, который не приносит ни капли удовольствия.
Хотя Маршалл, наверно, может пойти и найти Элайджу.
Она может попросить его выпить с ней противного травяного чаю, вкус которого отступает за беседой с Майклсоном, и, в конце чаепития, даже провести ладонью по плечу идеально отглаженного пиджака.
Маршалл абсолютно точно может пойти и найти Ребекку.
Она может неловко улыбнуться ей, позволяя Древней пренебрежительно кивнуть на кресло, и, облизнув губы, упасть в подушки, чтобы услышать очередную беззлобную колкость о ее растущем животе.
Но Маршалл хочет пойти и найти Клауса.
Она хочет рассказать ему о том, что малышка толкнулась, и даже подставить свой собственный живот под его широкую ладонь, которая полгода назад оглаживала ее тогда ещё стройные бока.
Хейли берет с полки книгу толщиной с ее ладонь в ширину.
Хейли не любит читать.

@темы: TO, фики

---

Название: Don't Touch (But Don't Stop)
Фандом: Викториус РПФ
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: Don't Touch (But Don't Stop) by Hamimifk (BatchSan)
Размер: ~ 480 слов
Пейринг/Персонажи: Ариана Гранде/Элизабет Гиллис
Категория: фемслэш
Жанр: PWP, флафф
Рейтинг: NC
Предупреждения: ER
Краткое содержание: Говоря не прикасаться к ней не значит, что Лиз, на самом деле, этого не хочет.
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними

Ариана перевернулась в постели, чувствуя некое беспокойство. Она была удивлена, наткнувшись на совсем не сонный взгляд Лиз, изучающий ее из темноты. Единственным источником света были прикроватные часы, но их света хватало, чтобы увидеть, как серые глаза наблюдают за ней. Закусив губу, Ариана протянула руку к Лиз, чтобы дотронуться до нее, но она резко ударила ее по ладони.
— Ты знаешь правила. Не прикасайся ко мне, — строго прошептала она.
— Никто не услышит нас, если мы... Ну, ты понимаешь... — Ариана засмущалась и, Лиз была уверена, что будь светлее, она бы разглядела ее потрясающий румянец.
— Ага, — скептично фыркнула Лиз. — Я уверена, что Фрэнки сейчас за дверью в надежде подслушать, чем мы тут занимаемся.
— Ты знаешь, что он не такой человек! — негромко возразила Ариана.
— Да, хорошо, просто твой брат все ещё вызывает у меня мурашки по коже, — повела плечами Лиз.
— Это глупо, Лиз.
Она закатила глаза, но промолчала, ловко перевернувшись на бок. Теперь Ариана могла увидеть только на спину Лиз, к ее великому разочарованию. Но она, прикусив губу, осторожно провела пальцами между икр, заставляя Лиз разомкнуть бедра. Раздвинув рукой пышные бедра Гиллис, Ариана забралась второй рукой под ее майку, смакуя теплоту, исходящую от терпкой кожи Лиз. Она скользнула пальцами под голубые шортики Лиз и неуверенно «заплясала» пальцами на кромке ткани.
— Так хорошо? — спросила Ариана, замирая во всех своих движениях.
Молча кивнув головой, Лиз подавила вздох, когда Гранде ткнулась пальчиками в ее промежность, сквозь мокрую хлопковую ткань. Она сдвинула колено, чтобы Ариане было удобнее, переплетая свои ноги с ее. Ариана улыбнулась и потерла ее клитор через трусики. Она хотела коснуться больше и зайти дальше, но прекрасно знала, какой громкой могла быть Лиз и остановилась на этом, уткнувшись носом в темные вымытые волосы Гиллис.
Наконец, Лиз испустила мягкий, гортанный вздох, говоривший о том, что даже такие, относительно невинные ласки, вызывали у нее желание кричать от удовольствия. Она вновь сдвинула ногу и вцепилась в руку Арианы, самостоятельно вталкивая ее под вои трусики. Когда кожа коснулась кожи, Ариана шумно выдохнула и ввела в нее два пальца, заставляя Лиз хрюкнуть от сдерживаемых стонов. Она медленно наращивала темп, монотонно двигаясь в ней, до того момента, как Лиз не стала выгибаться и скручиваться на постели рядом с ней. Гениальный маневр Лиз позволил ей найти и впиться в губы Арианы, хоть немного заглушая стоны, рвущиеся из легких.
— Ариана... — наконец, выдохнула Лиз и тут же пожалела о том, насколько громко это прозвучало в тишине.
Улыбаясь, Ариана набрала максимальный темп, одновременно целуя ее бледное плечо. Кровать скрипела, потому что Лиз дергалась, и, наконец, прогнувшись особенно сильно, она испустила последний, сдавленный стон, с силой зажимая ладонь Арианы между бедер. Ариана немного подождала, чтобы убрать руку, но Лиз не выпустила ее ладошку, прижимая ее к своей промежности. Гиллис извернулась и подтянула колени к себе, делая положение Арианы удобнее.
— Я думала, что ты не хотела, чтобы я прикасалась к тебе, — подразнила ее Ариана.
— Заткнись и спи, — тихо выругалась Лиз.
Хихикая, Ариана быстро чмокнула ее в плечо и поудобнее устроилась в облаке темных волос.

@темы: фики, смотри, этом мой ОТР, пошиппери его, он не кусается

---

Название: Reckoning
Фандом: Первородные
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: Reckoning by loveisaparallax
Размер: ~ 310 слов
Пейринг/Персонажи: Ребекка Майклсон/Хейли Маршалл
Категория: фемслэш
Жанр: романс, ангст
Рейтинг: PG-13

Блеклый дневной свет, проходивший сквозь окна, освещал старинную, пыльную мебель, давно заброшенную хозяевами. Несколько часов назад эта комната была полностью погружена во тьму, скрывая все происходящее в ней, но, вместе с утром, приходит расплата за ночь.
Ребекка проснулась час назад и сейчас неловко теребила кончики волос. Сплетала косичку и тут же распускала ее; поднимала волосы вверх и рассыпала по плечам; завязывала в узел на макушке и нервно дергала за выпавшую прядь. Эту привычку она приобрела в 1835. Чем больше она противилась Клаусу и чем больше времени проводила, гния в гробу, тем быстрее и легче она пугалась. И, в конечном итоге, у нее появилась эта дурацкая привычка, которая скрадывала ее беспокойство. Небольшой побочный эффект, так сказать. Однако Ребекка никому не говорила о нем. Она — Первородная, в конце концов; сильная и влиятельная. А недостатки делают вас слабыми, а слабость, в ответ, делает вас уязвимым. А Майклсон уже была достаточно уязвима.
— М-м-м, — низкое, сонное рычание вырвалось из горла ее сегодняшней партнерши. Ребекка перевернулась на левый бок и легла лицом к лицу с Хейли. У нее были мягкие черты, а губы растягивались в легкой, нежной улыбке, в противовес ее обычной угрюмой усмешке. От ее волос пахло ванильным шампунем, который Ребекка купила в Париже, когда путешествовала с Мэттом. Это означало, что где-то ночью Хейли встала, чтобы сходить в душ и... Вновь забраться к ней в постель?! Ребекка усмехнулась собственной мысли. Это был всего лишь пьяный секс на одну ночь. Вероятно, она взяла шампунь из ее ванной раньше и просто забыла вернуть.
Однако Ребекка осторожно потянулась и отодвинула руку Хейли. Потом неловко замерла на пару секунд и, убедившись, что Хейли стопроцентно спит, положила свою руку на ее живот. Пролежав так несколько минут, она осторожно, вороватым жестом убрала свою ладонь с ее теплой кожи, и встала с кровати, чтобы закрыть окно. Ребекка переступила с ноги на ногу и глубоко вздохнула, проклиная себя за то, что вновь желает то, что никогда не сможет иметь.

Название: both of you
Фандом: Первородные
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: both of you by nyxesque
Размер: ~ 740 слов
Пейринг/Персонажи: Ребекка Майклсон/Хейли Маршалл
Категория: фемслэш
Жанр: флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: Хейли не может спать. И Ребекка знает об этом.

Она не могла спать.
Хейли не была уверена, виновата ли в этом влажность в воздухе, запах старого дома или растущий в ее животе ребенок, но она не могла уснуть.
И если она засыпала, то много ворочалась и просыпалась по нескольку раз за ночь. Иногда из-за трескотни насекомых, доносившейся из неплотно прикрытого окна, иногда из-за того, что кто-то внизу слишком громко хлопал дверьми, а иногда просто из-за банальной жажды.
Прямо сейчас, в три часа в воскресенье ночью (как будто это имело большое значение, но все же), она проснулась и совсем не понимала, что же ее разбудило.
Она медленно потянулась в постели, стараясь контролировать собственное сердцебиение, чтобы никак не просигнализировать вампирам о своем пробуждении. Особенно Клаусу. У него появилась дурная привычка: приходить в ее комнату и начинать разглагольствовать обо всем на свете, вновь и вновь сводя все ко всемирному заговору против него. Это было едва ли лучше, чем проворочаться несколько часов без сна.
Хейли протянула руку к стакану воды, стоявшему на тумбочке, но осеклась. Ее глаза уже привыкли к полутьме, разбавляемой блеклым лунным светом, и она откинулась на одну из больших, перьевых подушек, которыми Ребекка обложила всю ее кровать.
Маршалл долго всматривалась в противоположную стену, кусая губы, и в тот момент, когда она хотела отругать себя за паранойю, что-то дернулось в темноте. Хейли живо отреагировала, опустив одну ногу на ковер, чтобы в случае чего быстро сорваться с места.
— Кто там? — тихим голосом спросила она, но все же он был слишком громок для ее ночной спальни.
— Успокойся, — прошептал женский голос, и Хейли заметила мелькающие светлые волосы. Недовольно хмурящаяся Ребекка вышла из тени: — Это всего лишь я.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — возмутилась Маршалл, спуская вторую ногу на ковер. Нет, Ребекка не враг, но Хейли раздражало лежание в постели в статусе беременной беспомощной женщины, в тот момент как Ребекка возвышалась над ней, выйдя из темного угла посреди ночи.
— Я просто проверяла тебя, — с заминкой начала Ребекка, неловким жестом заправляя волосы за ухо, — а потом ты проснулась, и я решила не пугать тебя.
— Ты пряталась у меня в шкафу, чтобы уличить меня в чем-то? — брови Хейли взметнулись вверх. — Собиралась ждать, пока я не начну воровато озираться и постараться улизнуть отсюда?
Ребекка улыбнулась ее иронии, но ничего не ответила. Когда Маршалл продолжила сверлить ее взглядом, она произнесла:
— Я просто услышала, что ты говорила во сне. Я волновалась.
Майклсон делал пару шагов к кровати, но Хейли этого не заметила, удивленная фактом такой заботы.
— Ты пришла проверить меня среди ночи, только потому что я говорила во сне? — недоверчиво спросила она, пытаясь вспомнить, когда в последний раз к ней проявляли столько заботы.
Ребекка остановилась перед ней и с нежной улыбкой на губах проговорила:
— Тебе надо лечь и постараться уснуть.
Она легко отогнула одеяло, указывая Хейли взглядом на постель.
Пораженная заботой Первородной, Маршалл повиновалась и упала в мягкие подушки, позволив закутать себя в ватное одеяло.
Ребекка довольно улыбнулась и наставительно произнесла:
— Ты должна больше спать. Выглядишь ужасно усталой.
— Я не могу.
— Не рассказывай мне об этом, — вздохнула Майклсон и тут же перебила сама себя горькой усмешкой.
— Ты тоже не можешь спать? — нахмурилась Хейли, разглядывая Ребекку из-под одеяла.
— Ну, я сплю пару часов, но хорошего сна у меня не было уже очень давно, — Ребекка обошла кровать Маршалл и села с другой стороны, стараясь не помять одеяло.
— Тогда оставайся, — это вылетело изо рта Хейли раньше, чем она обдумала сказанное, поэтому она поспешила отвести взгляд и добавить: — Я имею в виду, может быть, это поможет.
Ребекка неуверенно кивнула и чуть подвинула одеяло Хейли, нерешительно кладя голову на перьевую подушку.
— Ну уж нет! Если я должна спать под этими чертовыми одеялами, то и ты будешь! — наиграно возмущенно воскликнула Маршалл, толкая в сторону Ребекки часть одеяла и наблюдая, как та, вздохнув, залезла под него.
— Ладно, — игриво надулась Майклсон.
После того, как Ребекка устроилась, они замолчали. Как ни странно присутствие вампира имело успокаивающий эффект и Хейли почувствовала накатывающую сонливость. Она уже собиралась заснуть, как Ребекка перевернулась к ней лицом.
— Ты ведь знаешь, что здесь ты в безопасности, правда? — спросила Майклсон, накручивая светлую прядку на указательный палец. — Тебе не о чем беспокоиться.
Хейли хотела что-то ответить, но веки были слишком тяжелые, и тело уже не слушалось ее. Единственное, что у нее получилось выдавить, это была слабая улыбка.
— Я собираюсь защитить тебя и твоего ребенка от любого вреда. Даже от собственных братьев. Я обещаю.
Ребекка сняла с лица Хейли «паутинку» волос и ласково пригладила ее локоны. Это последнее, что увидела Хейли Маршалл, до того как провалиться в крепкий и здоровый сон, который продлился до следующего утра.

@темы: TO, фемслэш, фики, смотри, этом мой ОТР, пошиппери его, он не кусается

---

Название: mirror mirror
Фандом: Дневники Вампира
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: mirror mirror by nyxesque
Размер: ~ 350 слов
Пейринг/Персонажи: Кэтрин Пирс/Елена Гилберт
Категория: фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: насилие
Краткое содержание: Поцелуй меня или убей.
Примечание: Таймлан — едва Елена стала вампиром.

Она знает, что рискует собственной жизнью, просто находясь здесь, но Елена Гилберт никогда не была человеком, отступающим перед опасностью. И теперь вместо того, чтобы мчаться с вампирской скоростью за холмы, подальше отсюда, она стояла перед ней с расцветающей на губах улыбкой.
— Привет, Кэтрин, — она говорит, пытаясь подражать ее двойниковым манерам. — Было время, правда?
— Елена, — холодно приветствует ее Кэтрин. — Я должна была знать, что ты заявишься. Всегда нелюбимый мной человек, — с гримасой добавляет она.
Елена смеется с ее слов.
— Перестань пытаться обмануть себя. Мы оба знаем, что я твой наилюбимейший человек. У нас одинаковое отражение, а ты излишне самовлюбленна.
— Пожалуй, ты права, — ухмыляется в ответ Кэтрин, но тут же парирует: — Но ты забываешь одну вещь: зеркала, равно как и отражения, не разговаривают.
В ее голосе явная угроза, и темный переулок, в котором они встретились, решительно кажется Елене слишком маленьким, требуя отойти от Кэтрин подальше. Как у вампира ее импульсы сейчас гораздо сильнее, чем когда она была человеком, и когда кто-то, особенно такие старые вампиры, на нее смотрят так, как это делает Кэтрин, в ней запускается инстинкт самосохранения. Но Елена умудрялась выживать и человеком, среди гораздо более сильных существ, поэтому сейчас только вздохнула и растянула губы шире.
— Но отражения нельзя коснуться, верно? — сладко тянет она.
И в этот момент Кэтрин срывается, хватая ее за горло, а Елена перехватывает ее руки. Они замирают на мгновение, оценивая готовность друг друга убить другого.
Кэтрин первая прерывает тишину:
— Ты же знаешь, что не сможешь убить меня?
— Я могу попробовать, — не задумываясь, отвечает Елена.
Кэтрин закатывает глаза.
— Я могу придумать, как минимум, три занятия поинтереснее, чем убивать тебя.
Елена сжимает горло Кэтрин.
— Назови хотя бы одно.
Кэтрин обтекает, но это лишь обманный жест, потому что в следующий момент она выворачивает руку Елены, расцарапывая ее горло при этом. Елена вскрикивает, но ее крик останавливается, когда она врезается в кирпичную стену позади нее. Она не успевает прийти в себя, как Кэтрин толкает ее, вжимая коленом в землю и вдавливая собственным телом в стену. Кэтрин хватает Елену за затылок и целует с такой силой, что может запросто раскроить ей череп.
— Определенно, гораздо более интересными, — задыхается Елена, чувствуя болезненно-приятные поцелуи Кэтрин на своей шее.

Название: there's blood on your mouth, and it's mine

Фандом: Дневники Вампира
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: there's blood on your mouth, and it's mine by nyxesque
Размер: ~ 590 слов
Пейринг/Персонажи: Кэтрин Пирс/Елена Гилберт
Категория: фемслэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Предупреждения: ER, легкий бладплей, кинк на доверие, human!Елена
Краткое содержание: Елена дрожит, когда Кэтрин ведет губами по ее шее. Она думает, что может чувствовать ее ухмылку, которая заставляет ее губы на секунды напрягаться.
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними

Елена дрожит, когда Кэтрин ведет губами по ее шее. Она думает, что может чувствовать ее ухмылку, которая заставляет ее губы на секунды напрягаться.
— Что? — сладко мурлычет Кэтрин, и Елене кажется, что она слышит в ее голосе насмешку. — Не доверяешь мне, Елена?
Елена хочет сказать «да», потому что верить Кэтрин Пирс — это против здравого смысла. Но Елена — это Елена, даже в постели, поэтому она лишь кротко улыбается и ничего не отвечает.
Следует быстрое движение, которое она едва успевает уловить взглядом, и она оказывается пригвожденной к спинке собственной кровати, вжатая в деревянную поверхность телом Кэтрин.
— Тебе нравится?
Елена действует импульсивно, наклоняясь к Кэтрин и с силой ее целуя. Пирс выпускает негромкий стон и хватает ее за волосы, притягивая ее к себе ближе. Елена позволяет своим рукам скользнуть по телу Кэтрин и спуститься к подолу ее шелковой рубашки. Она тянет тряпку вверх, снимая ее через голову двойника, и тут же наклоняется вновь, чтобы поцеловать кожу вдоль бюстгальтера Кэтрин.
Гилберт знает, что в такой позе ее шея максимально удобна для укуса, и, зная это, она лишь сильнее выгибает спину, чтобы дать Кэтрин лучше разглядеть ее бледную кожу.
— Елена, — почти в отчаянии выдыхает Кэтрин. Одна ее рука покидает волосы Елены, и теперь она скользит острым ногтем по темной, сероватой вене на ее шее. — Ответь мне.
Елена почти слышит невысказанное «пожалуйста», и, не смотря на то, что она хотела, чтобы Кэтрин просила ее сегодня, Гилберт подчиняется, потому что потребность в голосе Кэтрин пересиливает собственные желания.
Она быстро целует ее в губы и, прежде чем Кэтрин, что-либо скажет, тихо шепчет:
— Я доверяю тебе, Кэтрин.
Она шепчет это и тут же видит, как меняется лицо Кэтрин.
Пирс приближает собственное лицо близко-близко и в следующее мгновение скользит клыками по ее шее. Она целует ее медленно и долго, и когда Елена думает, что она уже не укусит, Кэтрин делает это. Негромкий вскрик от боли быстро переходит в протяжный стон удовольствия. Независимо оттого, что с ней делает Кэтрин, Елене хочется прикоснуться к ней и к себе, и долго громко кричать.
Пальцы Елены встречаются на спине Пирс и быстро расстегивают застежку лифчика, потянув ткань, прочь с тела Кэтрин. Она сжимает ее грудь в своих руках и именно так, как это любит Кэтрин.
Рука Кэтрин, обвивающая ее тело, быстро находит путь между ног Елены и умело проникает в промежность.
Она прекращает пить и смотрит на Елену: ее щеки раскраснелись, а черные зрачки в глазах закрывали почти всю радужку. Кэтрин впивается клыками в собственное запястье и толкает его в приоткрытые губы Елены.
— Пей.
Пирс приказывает ей и смотрит, как она подчиняется, ни на мгновение не отрываясь от ее глаз. Когда она убирает руку, то на губах Елены остается кровь, будто по ее собственному желанию, и Кэтрин горделиво улыбается.
Она наклоняется и целует ее, пробуя ее и себя одновременно. Они целуются, словно оголодавшие, цепляясь друг за друга и оставляя синяки на плечах. Когда они заканчивают, Кэтрин лежит на Елене и их спутавшиеся волосы абсолютно идентичного цвета ограждают их от всего мира.
Они смотрят друг на друга, разрываясь от невысказанных слов, витающий в воздухе. Кэтрин не знает, что она чувствует, или, почему она вообще это чувствует. Но с Еленой есть что-то, чего она никогда не чувствовала раньше. Будь то доверие, взаимопонимание или просто тот факт, что она единственный человек, о котором Кэтрин может заботиться в силу их схожести. Определенно, Кэтрин заботится о ней.
— Позволь мне забрать тебя. Я спасу тебя, — Пирс говорит, не в состоянии остановить себя. Говорит, потому что знает, что Клаус уже приходил, и знает, что он собирается сделать.
— Я пойду куда-угодно за тобой, — отвечает Елена, с широкой, ни капли не застенчивой улыбкой. — Я доверяю тебе.

@темы: фемслэш, TVD, фики

---

Название: Мертвые сердца
Фандом: Дневники Вампира
Переводчик: Demonesssa
Оригинал: dead hearts by nyxesque
Размер: ~ 380 слов
Пейринг/Персонажи: Кэролайн Форбс/Елена Гилберт/Бонни Беннет
Категория: фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС, невыявленный тройничок

Она хочет, чтобы они знали, на что это похоже; чувство, будто легкие в огне, чувство, когда открываешь рот, чтобы кричать, но не выходит ни звука, или когда горло наполняет теплая кровь и возбуждение расходится током по кончикам пальцев — она хочет, чтобы они узнали это чувство и поняли почему она стала такой. И она хочет, чтобы они были такими, как она: бессмертными, прекрасными и бессердечными.
Елена начинает с Кэролайн, потому что так проще. Гилберт хватает ее, когда она ходит без охраны по лесу, и тащит к мосту. На мгновение, она задумывается о том, правильно ли поступает; действительно ли она должна прикончить их вот так. Но Елена знает, что, на самом деле, у нее нет выбора; она хочет быть с ними всегда.
Последний поцелуй сдобрен ее кровью и Кэролайн почти мгновенно приходит в себя, но Елена уже сбрасывает ее с моста. Гулкий крик отдается эхом в лесу и Елена считает секунды с того момента, как Форбс пошла на дно. Затем спускается вниз и приносит ее обратно.
Ее сердце не бьется, и не будет биться никогда, но теперь Елена уверена в том, что никто не поступит с ней так, как только что поступила она сама.
Когда Кэролайн просыпается, она не пытается бороться с Еленой; она плачет и цепляется за мокрый кардиган Гилберт, бормоча о том, что так боялась оставить ее одну и умереть от старости.
Кэролайн соглашается помочь, и они вместе бегут искать одного единственного человека, которого им не хватает для полного, абсолютно и вечного счастья.
Бонни сидит под деревьями, прислонившись лбом к надгробию Елены. Она понимает, что там, внизу, нет Елены, и ее лучшая подруга просто превратилась в монстра, но ей хочется, безумно хочется, чтобы этот монстр вновь пришел к ней.
И когда она появляется, Бонни стоит, с улыбкой разглядывая двух самых дорогих ей на свете людей, и протягивает им запястье. Пейте.
И Кэролайн так и делает, наклоняясь к запястью и впиваясь клыками в смуглую кожу. Она пьет до того момента, как Бонни чуть отталкивает ее напоминая о Елене, стоящей в стороне. Гилберт улыбается и буквально на мгновение припадает к ее запястью. После, она переглядывается с Форбс и они одновременно протягивают свои руки Бонни. Она размашисто кивает и принимает их обоих.
Беннет закрывает глаза, облизывая соленую кровь с губ, и вновь кивает.
Хруст ломающихся позвонков — самый громкий звук, который Кэролайн слышала в своей жизни.

@темы: фемслэш, TVD, фики

---

Название: Наружное применение коньяка в День Святого Валентина
Фандом: Волчонок
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 1550 слов
Пейринг/Персонажи: Крис Арджент/Мелисса МакКол
Категория: джен, пре-гет
Жанр: херт/камфорт, упоминается экшн
Рейтинг: PG дженовый рейтинг
Краткое содержание: — Может, зайдете, мистер Арджент? — сглотнула она и, не подумав, шире распахнула дверь. Вместе с глухим стоном Арджента, упавшего на пол прихожей, пришло осознание глупости собственного предложения.

Безусловно, Мелисса не ждала такого «подарка» на День Святого Валентина.
Впрочем, она уже давно ничего не ждала на День Святого Валентина, который как-то абсолютно незаметно превратился в обыденное четырнадцатое февраля, середину последнего месяца зимы. И единственное его отличие от всех остальных дней заключалось в том, чтобы прикрыть отсутствие молоденькой медсестрички Кирсти на посту, пока та целовала в пустой палате паренька с потрясающе наивным взглядом и куцым букетом недорогих цветов.
Но сейчас на ее пороге, привалившись к косяку в небрежном жесте, истекал кровью отец бывшей девушки ее сына, и Мелисса МакКол, словно парализованная, смотрела на Криса Арджента, силясь понять откуда столько крови.
— Может, зайдете, мистер Арджент? — сглотнула она и, не подумав, шире распахнула дверь. Вместе с глухим стоном Арджента, упавшего на пол прихожей, пришло осознание глупости собственного предложения.
— Пожалуй, зайду, — прохрипел Крис и, не поднимаясь с пола, буквально переполз порог.
Мелисса на мгновение прижала ладони к лицу, профессиональным взглядом отмечая рваную рану в брюшной полости. МакКол упала на колени, аккуратно приподнимая испорченную бурыми пятнами крови футболку, которая уже начала прилипать к засыхающим краям раны. Арджент попытался подняться, но Мелисса осторожно толкнула его в плечо, заставляя распластаться на полу.
— Нужно вызвать скорую, — вынесла вердикт МакКол, прекращая рассматривать его вспоротый бок. Порез был длинным и не особо глубоким, но судя по набухающим и расходящимся в разные стороны краям, грозился прикончить Арджента в течение пары часов.
— Не нужно скорой, — голос Арджента скрипел, словно не смазанная металлическая дверь, и Мелисса по личному опыту знала, что у него во рту сейчас была пустыня Сахара.
— Мистер Арджент... — пробормотала она, осторожно сдвигая обрывки ткани в сторону.
Если бы МакКол не работала пятнадцать лет в больнице, то ее наверняка бы вывернуло. И это как минимум. Разводы засыхающей крови на почти кипельно-белой коже живота Криса смотрелись жутко, и Мелисса в сотый раз подумала, как в фильмах главные героини возбуждаются от такой картины, что тут же штопают своих «героев» и дарят им поцелуи, а после и вовсе взгромождаются на едва живых мужчин.
— Крис. Глупо в этой... Ситуации... — свое имя Арджент произнес четко, но вот договорить о глупости всех церемоний при такой ситуации не смог, но Мелисса легко его поняла и аккуратно погладила Криса по голове, предотвращая дальнейшие попытки заговорить.
Ей в колени потянул ветер, и она, наконец, поняла, что так и не закрыла дверь. МакКол беспокойно выглянула и, поблагодарив Бога, что соседи не смотрели в окна, захлопнула дверь, неосторожно задев ногу Арджента в черном кожаном ботинке.
— Крис, ты понимаешь, что умрешь, если я не вызову врачей? У тебя бок вспорот, и ты залил мой ковер таким количеством крови, что будь лет на десять старше, то уже отбросил бы коньки. И это не учитывая того, сколько ты потерял, пока добирался сюда, — голос Мелиссы дрожал, но натренированная за годы практики с пациентами улыбка все ещё была на губах, которые их хозяйка изредка кусала, пытаясь успокоить саму себя.
— Мел... — тяжело начал Арджент, но тут же сорвался. Он попытался глубоко вдохнуть, но из пореза вновь посочилась кровь, которую Мелисса сумела временно приостановить тряпками, оставшимися от его футболки.
— Тебе нельзя говорить, Крис, — зашипела МакКол, зажимая ему рот ладонью. Горячее, излишне сухое, как ветер на трассе под палящим солнцем Калифорнии, дыхание обожгло ее пальцы. Мелисса вздрогнула, но нашла в себе силы пошутить: — Впрочем, если хочешь умереть на час раньше, то можешь начинать свою радио-рубрику.
Арджент закашлялся то ли от смеха, то ли просто из-за своего состояния, но кровь, пошедшая носом, мгновенно испачкала руки Мелиссы и пропитала колкую щетину.
— Тебе нужен врач и — о боже мой, зачем я это делаю! — я помогу тебе, чем смогу, — МакКол явно паниковала, но другого выхода не было, вернее Мелисса была настолько шокирована, что не видела других возможностей спасти мужчину.
Крис, однозначно, был слишком тяжелый для переноски в более удобное место, и Мелиссе оставалось только сновать туда-сюда с кухни в прихожую, меняя бинты, которые стремительно заканчивались, и выливая остатки перекиси водорода, которую, в конце концов, она заменила на коньяк, стоявший на верхней полке и так и не дождавшийся хорошего повода для его распития. Арджент с переменным успехом присутствовал в сознании, но слишком часто отключался, заставляя МакКол, зажмурившись, давать ему пару оплеух, чтобы привести в чувство.
В итоге, всех стараний Мелиссы и мучительной надежды на то, что кровь больше не хлынет из разорванной бочины Арджента, хватило для того, чтобы его дыхание прекратило напоминать хриплые стоны загнаного животного, а цвет лица изменился на пару тонов, хотя назвать его порозовевшим по-прежнему было нельзя.
В голове МакКол вертелись сотни мыслей, но почему-то ни одна не задевала причину того, почему Крис Арджент ввалился в ее дом в таком состоянии. Она думала о том, как все непросто со Скоттом и его не прошедшей любовью к Эллисон и новой влюбленностью в Киру, кажется, ее звали именно так. Она думала о том, что Стайлз слишком сильно скучает по матери и что стоит сказать Джону об этом. Она думала, что стоит побыстрее оформить документы на усыновление Айзека, иначе с их постоянным сверхъестественными проблемами у них могут начаться и юридические. Она думала о том, почему вернулся МакКол и что он хочет от ее сына. Она даже думала, что правильно выбрала профессию двадцать лет назад, и теперь и в рабочее, и в личное время латает и оборотней, и охотников (а Крис, если ей не изменяла память, был именно им), и простых людей.
Мелисса в очередной раз мягким движением провела мокрой губкой по торсу Арджента, смывая жуткие бурые разводы, и случайно зацепилась браслетом о пряжку его ремня. Браслет не был чем-то особенным, обычная тонкая золотая цепочка, но все же рвать одно из своих немногочисленных украшений она не хотела.
МакКол немного удивилась круглой пряжке с черепом, потому что она ну совсем никак не вязалась с улыбчивым и всегда предельно вежливым мистером Арджентом. Хотя, как показала практика, Мелисса толком и не знала этого самого мистера Арджента, который сейчас занимал половину ее прихожей, растянувшись от двери до лестницы.
Она аккуратно потянула за цепочку и, как и ожидалось, порвала ее, оставив болтаться обрывки браслета на пряжке Арджента, словно нелепые золотые усики у черепа.
— С праздником, Мелисса! — выругалась МакКол, не к месту припомнив, что браслет был одним из редких подарков бывшего мужа, по иронии подаренный на День Святого Валентина.
Кашель Арджента — кстати, уже совсем не похожий на предсмертые хрипы пойманного зверя — отвлек ее от созерцания «гибели» браслета. Она быстро перебралась к верхней части Арджента, оставив в покое пряжку с черепом, и быстро приложила ладонь ко лбу, с удовлетворением отмечая, что температура так же стала приходить в норму, хотя сам Крис все ещё не пришел к тому, что люди обычно называют «норма».
— Ой, подожди! — МакКол вскинулась и как-то совсем привычно переступила через широкую грудь Арджента, мгновенно вернувшись с диванной подушкой в руках, которая через пару секунд покоилась под затылком Криса. Она даже почувствовала легкий укол стыда за то, что раньше не обеспокоилась этим, но тут же мысленно оправдала себя тем, что не дала ему умереть и это уже большое беспокойство.
Мелисса не знала, стоило Ардженту двигаться или нужно было оставить его на полу до того, как он придет в себя. Но, пока она колебалась, Крис уже раскрыл глаза и, морщась от боли, попытался согнуться, за что тут же получил гневное восклицание и тычок в неповрежденное плечо.
— С ума сошел?! Я не для этого почти четыре часа пыталась остановить кровотечение, чтобы Ты в один момент вновь открыл рану! — МакКол, кажется, искренне негодовала о его недальновидном поступке.
— Здесь мокро, — неловко ответил Арджент почти ровным тоном и, не шевелясь, обвел глазами прихожую, остановившись взглядом на растрепанной Мелиссе.
— Это твоя кровь, — как-то комично пожала плечами МакКол, будто говоря: «ну, что Вы, со всеми же случается».
Крис вновь закашлялся, и Мелисса вновь не смогла определить от внезапности информации или от банально не отошедшего головокружения, но все же вновь зажала ладонью рот, чтобы Арджент своим надрывным кашлем не порвал тонкую корочку, которой успел покрыться порез.
Пальцы вновь опалило сухое дыхание, и язык Криса быстро, будто случайно, влажно прикоснулся к ладони, заставляя МакКол чуть повести плечами, чтобы не отдернуть руку.
— Не кашляем, не разговариваем и лишний раз рот не открываем, — словно маленькому мальчику объяснила Мелисса и медленно отвела руку от губ Арджента, скользнув по колкой от щетины щеке.
— Позвони Эллисон, пожалуйста, — МакКол хотела было прикрикнуть о том, чтобы он не разговаривал, но проглотила нравоучения, великолепно понимая родительское волнение.
Эллисон отреагировала слишком бурно на ее звонок и пообещала примчаться в течение двадцати минут, о чем и сообщила Ардженту Мелисса, виновато пожав плечами. Впрочем, Крис не сильно расстроился, что удивило МакКол: если бы ее сын так нервничал из-за нее, то она бы уже извела себя виной.
— Чего-нибудь крепкого нет? — Арджент вновь нарушил указ Мелиссы, но она все же молча протянула ему опустошенную на три четверти бутылку коньяка, которая осталась после его «чудесного» спасения.
Эллисон не солгала: приехала ровно через семнадцать с половиной минут вместе с Айзеком и Стайлзом, который не пойми как прибился к ним. Арджент коротко поблагодарила Мелиссу и не стала докучать лишними витиеватыми благодарностями, которые зачастую раздражали уставшую МакКол.
Мелисса настояла на том, чтобы они переночевали в доме, аргументируя это тем, что Крис все ещё не стабилен, и Ардженты нехотя согласилась. Но когда в восемь утра МакКол спустилась на кухню, специально переодевшись в приличные штаны, вместо своих привычных спальных, то никого не застала внизу. На холодильнике висела записка с невысказанными вчера благодарностями, а ковер между дверью и лестницей был тщательно зачищен.
Ее смена начиналась в девять, но молоденькая медсестричка Кирсти прикрыла ее перед начальством, пока Мелисса МакКол разговаривала в пустой палате с Крисом Арджентом с золотой цепочкой-браслетом, зажатой в его широкой ладони, и бутылкой коньяка, которая уже точно дождется радостного повода.

@темы: фики, тинвафля

---

Название: Стоит бояться
Фандом: «Сумерки» Стефани Майер
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 320 слов
Пейринг/Персонажи: Джейкоб Блэк/Розали Каллен
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: R
Предупреждения: огромный ООС, вне событий канона, но, несомненно, внутри таймлана книг
Краткое содержание: Джейкоб не может сказать, что были какие-то многозначительные взгляды или хоть что-то предвещающее Розали, ввалившуюся в его комнату через окно, которая, брезгливо отодвинув грязную простынь, села на край дивана, чуть шире приличного раздвинув ноги.
Примечание: все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними

Джейкоб не может сказать, что были какие-то многозначительные взгляды или хоть что-то предвещающее Розали, ввалившуюся в его комнату через окно, которая, брезгливо отодвинув грязную простынь, села на край дивана, чуть шире приличного раздвинув ноги.
Хотя определение «ввалилась» совсем не подходит Каллен. У нее отточенные движения и практическое отсутствие сверхскорости без необходимости. Розали скорее просто заходит в гости, банально перепутав окно с дверью. Такое со всеми случается.
— Мы можем заняться? — после непродолжительного молчания спрашивает Каллен. Она не договаривает, считая прямое предложение о сексе с грязным оборотнем оскорбительным для себя. Джейкоб фыркает, когда понимает это.
— Можем, — кивает Блэк, думая, что же она сделает дальше, после его согласия.
Розали морщится от его запаха, но подходит ближе, осторожно кладя руки на его плечи. Они тяжелые. Тяжелые, будто впечатывающие его в пол, и не идут ни в какое сравнение с невесомыми объятиями Беллы.
Джейкоб до последнего ставит на очередное дурацкое пари с Элис.
От ее светлых волос разит вампирским духом и — совсем тонко — Беллой. Блэку впервые мешает молочный аромат Свон.
Каллен целуется умело, дразняще обводя языком нижние зубы с излишне выпирающими клыками. Сознание язвит о том, что у нее были года практики.
Джейкоб не боится оставить на ней отметин и сжимает бедра так крепко, как если бы хотел разорвать ее. Но, чтобы разорвать, надо тянуть в разные стороны — он помнит это.
Ему кажется, будто он обнимает статую, ту самую древнегреческую из дурацких фильмов на уроках античного искусства. Он думал, что ему никогда не пригодится эта информация. Она ему и не пригодилась: Розали в десятки раз прекраснее безрукой Венеры.
Каллен забывает о том, что простынь, на которую толкает ее Джейкоб, нестирана уже пару недель и раздвигает колени в приглашающем жесте, позволяя ему упасть на нее и вдавить в старый диван.
Джейкобу стоит бояться, что Розали, в очередной раз вцепившись в его смоляные волосы, оторвет ему голову, перебив все позвонки.
Розали стоит бояться, что Джейкоб, в очередной раз прокладывая дорожку влажных поцелуев между грудей, выгрызет ей сердце, сломав все ребра.
Но они не боятся.

@темы: фики

---

Однострочники из личной лотереи по тинвафле. [2]

На заявку: Эрика/Джексон. Пьянство в гостиничном номере. НЕ тотал!АУ. 197 слов

— Ты — недочет реальности, — его слова со звоном разбиваются в голове, только Эрику это ни капли не заботит.
Шот и ещё один, а после собственные пальцы в своих волосах, запутывая их ещё сильнее.
Чертов номер слишком дорогой, а в Рейес водки больше, чем Ред Булла. Музыка играет довольно тихо, но с ее сверхъестественно-острым слухом Эрике полностью наплевать на это. Она подпевает музыке, которая тянется басами, и ее хрипловатый голос врезается в память Уиттмора, заменяя сладкую, тягучую речь Лидии.
Джексон не пытается трахнуть Эрику, хотя вообще-то она довольно соблазнительно покачивает стройными бедрами, затянутыми в темный деним джинс, и плавится под музыку из динамиков. Он не особо понимает, что заставляет его сидеть в душном номере с этой полузнакомой девицей вместо того, чтобы проводить время с Мартин, которая по-прежнему его официальная девушка, в каком-нибудь ресторане.
Рейес разбрасывает свои светлые волосы по плечам и поводит ими, заставляя волосы пересыпаться на спину. Уиттмор бездумно усмехается этому жесту и задумчиво смотрит на стопку, которая стоит рядом с ним. Эрика регулярно подходит к нему, вернее к столику с бутылкой, чтобы обновить количество алкоголя в собственной крови.
— И мне это нравится, — решает для себя Джексон и залпом пьет текилу, которая с приятным жжением бежит по горлу.

На заявку: Кора/Скотт. Потерять контроль по ее уговору. 270 слов

— Потеряй контроль. Для меня, потеряй.

Ее шепот не расползается по венам тягучим шербетом, как мольбы Лидии.
Ее шепот не разлетается в голове на куски, как бессильные приказы Эллисон.
Ее шепот не взрывает грудную клетку нехваткой кислорода, как спич, от уверенного в том, что все получится, Стайлза.
Ее шепот убеждает его сдаться прямо сейчас. Сдаться для нее.
Она не просит его остановиться, прекратить, не разрывать ее тонкую кожу на боках когтями. Не молит, не убеждает, не плачет от боли, хотя все ее тело сводит судорогами.
Она шепчет о том, чтобы он потерял контроль.

— Потеряй контроль. Для меня, потеряй.

Кора с силой тянет его за волосы, поднимая голову вверх, и повторяет это раз за разом, вглядываясь в глаза, которые попеременно блестят ярко-желтым и кроваво-красным.
МакКол сильнее сжимает руки на ее бедрах, буквально вгоняя когти под кожу, и чувствует, как она с шипением выпускает из горла воздух. И он бы рад остановиться, но сейчас Скотт может лишь упираться лбом в ее живот и стоя на коленях, хрипеть неразборчивые извинения.

— Потеряй контроль. Для меня, потеряй.

Она говорит это, и ее голос сливается в его голове в белый шум, по чуть-чуть скатываясь в привычный фон. Будто ее слова впитываются в его кровь, с каждой секундой ломая сомнения и делая его чуть ближе к потере контроля.
Скотта встряхивает, словно от удара электрическим током, причем настолько сильно, что он даже приподнимает Хейл на пару сантиметров над землей, все ещё сжимая ее бока ладонями. Он поднимает голову и приказывает Коре остаться, а затем вновь прижимается лбом к ее животу, одновременно ощущая на губах горьковатую кровь, сочащуюся из порезов.
Хейл растягивает губы в болезненной улыбке и не смеет противиться Настоящему Альфе.

На заявку: Крис/Дженнифер. Юст Арджента по мисс Блейк. 196 слов

Крису хочется затягиваться Дженнифер, словно дорогой сигарой, которых в доме Арджентов никогда не бывало.
Крису хочется всматриваться в зрачки-треугольники мисс Блейк, которая растягивается в их с Викторией бывшей супружеской постели и обводит языком контур нижней губы.
Крису хочется сжимать в кулаке волосы Джен, наблюдая сверху вниз за ее отточенными движениями рта.
Крису хочется вечно застегивать ее черный, слишком откровенный для учительницы английской литературы, бюстгальтер и оставлять жгучий и четкий, словно клеймо, поцелуй у нее на плече.
Крису хочется ежедневно забирать Эллисон из школы, чтобы ненароком пройти мимо ее класса и увидеть, как та самая Дженнифер из его постели проводит тонкими пальчиками по длиной указке и округляет свои пухлые губы в правильном, истинно английском произношении.
Крису хочется, чтобы его голова, наконец, освободилась от воспоминаний о Виктории, Кейт, Джерарде и даже собственной дочери. Дженнифер Блейк кажется ему вполне подходящей для этого кандидатурой.
Крис сожалеет о своих неисполненных желаниях, когда пробивает ее грудную клетку несколькими выстрелами. У нее широко распахнутые глаза с обычными круглыми зрачками и застывшим удивлением, которое в следующий момент смешивается с гримасой боли.
— Навылет, — кривит губы она и против воли захлебывается воздухом, падая перед ним на колени.
Крис думает, что некоторые желания все ещё можно осуществить.

На заявку: Скотт/Лидия. По следам промо к 3х16, Лидия зовет именно Скотта. 170 слов

Лидия не знает почему она пришла на эту вечеринку.
Не из-за Эллисон, это точно. Арджент увлечена Лейхи, и Мартин точно видит, как они танцуют в миллиметрах друг от друга.
Не из-за Стайлза, это точно. Стилински неумело целуется с какой-то девицей в ядовито-розовом парике, и Мартин фыркает на это, думая, что, может, хоть сегодня ему что-то обломится.
Не из-за Эйдана, это точно. Мартин его даже не видит в этой толпе, хотя он точно заходил с ними, но зато его братец довольно улыбается и стаскивает с Дэнни футболку.
Не из-за Хейлов, это точно. На них обоих Мартин постоянно натыкается взглядом: Питер морщится от громкой музыки, что бьет по ушам, а кожаная куртка Дерека безнадежно испорчена флуоресцентными красками.
У нее самой гудит голова, и она думает, что, определенно, о ком-то забыла.
О ком-то с вечно растрепанными волосами и упрямым ярко-алым взглядом исподлобья.
Вокруг нее мелькают тени. Они практически зажимают ее в круг, и Лидия вспоминает, почему она пошла на эту вечеринку.
Мартин кричит имя того, о ком она забыла.
Из-за МакКола, это точно.

На заявку: Лидия/Айзек. Добиваться правды об их отношениях с Арджент через Лейхи, влюбиться самой. 350 слов

Лидия пытается добиться от Айзека правды уже третий день, придумывая сотни аргументов, чтобы он ей доверился.
Уговоры, угрозы, шантаж.
— Айзек... — только начинает она и тут же получает твердокаменное «нет».
Мартин со злости топает ногой, но это особо не помогает, конечно.
Удивительно, что год назад она бы навряд ли даже в лицо его узнала, а сейчас не может прожить и суток, чтобы не сказать его чертового, совсем не американского имени.
Стайлз слишком часто шутит на тему его имени, клыков и шарфа. Лидии не остается даже маленького повода для язвительного комментария.
Мартин, честно говоря, даже не задается вопросом, почему ей так важно знать, встречается Лейхи с Эллисон или нет. Но если бы она задумалась об этом, то, тряхнув волосами, сказала бы какую-нибудь чушь о том, что ей не все равно, с кем гуляет ее лучшая подруга. Вопрос о том, чтобы спросить об этом у самой Арджент, совершенно точно был бы забыт.
— Айзек, — Лидия хватает его за предплечье и чувствует, как бугрятся мышцы под ее пальцами. Он едва не впечатывает ее в стену и невнятно ругается, когда понимает, что это всего лишь Мартин.
— Нет, Лидия, я не хочу обсуждать с тобой мои отношения с Эллисон, — на протяжении трех дней Мартин слышит это уже раз в сотый, но голос Лейхи ничуть не меняется, оставаясь таким же спокойным, с мягким, терпеливым напором на отказ.
— Тогда последний довод, — обреченно произносит Лидия и выдыхает весь воздух из легких.
У нее есть опыт подобного общения с оборотнями, и она легко обвивает Лейхи за шею, не давая даже шанса ускользнуть. Впрочем, Айзек и не пытается. Он стоит, замерев, словно каменная статуя, и проявляет реакцию только тогда, когда Мартин со злости кусает его за нижнюю губу. Лейхи рычит, дергает шеей в попытке отстраниться, но Лидия крепко цепляется за его волосы и тянет назад, откидываясь спиной на стену и оголяя свои круглые, белые плечи.
— Я не встречаюсь с Арджент, — выдыхает Лейхи, забираясь руками под ее блузку. Он очерчивает ее ребра на впалом животе своими пальцами и оглаживает косточки ее черного лифчика, заставляя подавить стон.
— Правильно. Ты встречаешься со мной, — самодовольно улыбается Лидия и проводит темно-синими ноготками по его острым скулам.

@темы: фики, тинвафля

---

Название: Чуть-чуть о текиле, именах и Ренессансе
Фандом: Дневники Вампира
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 400 слов
Пейринг/Персонажи: Клаус Майклсон, Лекси Брэнсон
Категория: джен, пре-гет
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Предупреждения: АУ, относительно таймлана канона
Краткое содержание: Чтобы дружить со Стефаном Сальваторе без чувств, сначала надо отключить ту, которая ему их восстанавливает.

У Никлауса Майклсона было много женщин. Некоторых он использовал, некоторые восхищали его своей красотой, некоторые поражали своей воинственностью и непокорностью. В Алексии сошлись все три качества. И это делало ее особенной. А ещё ее делал особенной тот факт, что она и не являлась его женщиной в полной мере этого слова.
— Алексия, — припечатывает он, и Брэнсон уже привычно морщится от упоминания своего полного имени.
— Лекси, — хлестко поправляет его она и откидывает свои светлые волосы на спину.
— Алексия, — властно повторяет Клаус, не желая ей уступать.
Майклсон чуть подается вперед, и Лекси едва заметно ерзает в своем кресле, все же сохраняя уверенный вид. Он ухмыляется и делает нарочито большой глоток виски, звучно сглатывая алкоголь. Брэнсон невольно смотрит, как виски скатывается по его глотке, на мгновения выделяя кадык.
— Лекси, — настойчиво говорит она, чуть качая головой, чтобы отогнать ненужные мысли.
— Алексия звучит аристократичнее, — с усмешкой аргументирует Клаус, понимая, что Брэнсон так просто не сдастся и банально переспорить ее будет весьма сложно.
— Возможно, аристократичность — это то, что я бы предпочла забыть, — Лекси складывает губы в трубочку и думает, что выдала слишком много информации для первого раза. Впрочем, ее это недолго смущает, так как Клаус не задает вопросов и продолжает добиваться ее согласия на длинное, по мнению Лекси, и неудобное «Алексия».
— Алексия звучит женственно и отлично вписывается в стихи времен Ренессанса, — качает головой Майклсон и порывисто вскакивает с кресла, чтобы в следующую секунду оказаться у бара.
— Доводы прекрасны, но меня зовут Лекси, а Ренессанс давно канул в лету, — Брэнсон против воли вздрагивает от его внезапных перемещений, но Никлаус, скрывая довольную усмешку, делает вид, что не заметил этого.
— Выпьете, Ле-екси? — он тянет гласную, выделяя ее имя, будто показывая, насколько оно нелепо в сочетании с вежливым обращением.
— Текилы, — произносит Лекси и сама подрывается с пуфика, быстро оказываясь рядом с Майклсоном.
— Плебейский напиток, не находите? — приподнимает бровь Клаус, на что Брэнсон кривится и самостоятельно выхватывает бутылку из бара, щедро плеская алкоголь в стопку.
Она залпом глотает текилу, запрокидывая голову назад, и ее светлые волосы разлетаются по плечам и спине, заставляя Майклсона вздрогнуть от знакомой блондинистой желтизны. К счастью, Лекси совсем не замечает сменившегося настроения Никлауса и наливает ещё один шот, который, к ее вящему удивлению, у нее из рук выхватывает Майклсон. Он подмигивает ей и разом осушает стопку под ее несколько ошалелый взгляд.
— Разве текила не плебейский напиток? — добродушно подкалывает его Лекси и машет початой бутылкой перед его лицом.
— Времена давно сменились, как Вы, мисс Ле-екси, верно подметили, — кивает ей Клаус и думает, что подружиться с этой девчонкой, что так влияет на Сальваторе, было отличной идеей.

@темы: TVD, фики

---

Название: Воскресить друг друга
Фандом: Волчонок
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 6800 слов
Пейринг/Персонажи: Скотт МакКол/Лидия Мартин
Категория: гет
Жанр: ангст, херт/камфорт
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: human!AU
Краткое содержание: Лидия Мартин рассекает острыми лезвиями лед, вспарывая тишину над катком шелестом своей юбки, которая поднимается при каждом ее вращении, и морщится от летящих ей в лицо льдинок, которые откалываются под сильным напором ее коньков на резких виражах.
Скотт МакКол стоит около бортика и пытается прикурить сигарету от постоянно потухающей зажигалки с безвкусным тяжелым плетением на крышке.
Примечание: Все, как в каноне, только Скотта никто не кусал. Обычная, человеческая жизнь, расставившая все по своим местам. Скотт из неудачника в старшей школе вырос в преуспевающего банкира, а звездочка Мартин стала успешным, но рядовым адвокатом по промышленным искам.
Где-то на фоне Эллайзек и Стэрика. На очень дальнем фоне.
Вычитано, но плохо.

Лидия Мартин рассекает острыми лезвиями лед, вспарывая тишину над катком шелестом своей юбки, которая поднимается при каждом ее вращении, и морщится от летящих ей в лицо льдинок, которые откалываются под сильным напором ее коньков на резких виражах.
Скотт МакКол стоит около бортика и пытается прикурить сигарету от постоянно потухающей зажигалки с безвкусным тяжелым плетением на крышке.
— Чертовы кондиционеры, — как-то апатично ругается он и едва не поскальзывается на отвратительных коньках коричневого цвета.
У Лидии коньки совсем не такие. У нее они белые с черной идеальной шнуровкой и тонкими, наточенными лезвиями.
Скотт все-таки поджигает сигарету и смотрит на мечущуюся по катку миниатюрную фигурку. Ее рыжие волосы уже давно потеряли укладку и сейчас вздымались в воздух огненным облаком. Под светом прожекторов они, волосы, кажутся совсем не тускло-ржавыми, как пару часов назад на вечеринке какого-то фонда, а восхитительно яркими, почти апельсиновыми. МакКолу даже кажется, что ему покалывает нос от острого кислого запаха цитрусов.
Лидии Мартин ровно двадцать семь, и за плечами у нее несостоявшаяся свадьба со сбежавшим Уиттмором, сожаления по поводу упущенного Стилински и неопределенная дружба с МакКолом. Хотя если с первым и вторым все понятно, то с последним значение слова «дружба» несколько преувеличенно. Их связывает всего лишь одна школа в прошлом и восемь походов на каток в настоящем.
Лидии Мартин ровно двадцать семь, и она не красит губы клубнично-красным, как сильно любила делать это в школе, и носит исключительно строгие костюмы с юбками, которые едва открывают колени.
Лидии Мартин ровно двадцать семь, и она успешный адвокат, которому не пристало кататься на коньках в одиннадцать вечера на пустом, выкупленном на целую ночь катке. Но она упорно продолжает это делать, добиваясь противного зуда в лодыжках.
У Скотта МакКола есть всего две вредные привычки: курение на катке под заунывную музыку старого, хрипящего радио и Лидия Мартин. Последнюю невозможно не причислять к вредным привычкам, так как иначе он не может объяснить, почему спускает чертовых двенадцать тысяч на то, чтобы арендовать каток на ночь. Хотя двенадцать тысяч не особо сказываются на его бюджете и скорее всего замечаются в счетах лишь из-за того, что он потратил деньги не на машину или красивую безделушку, а на аренду катка.
— Глупо, — лаконично говорит Хейл и продолжает дальше перекладывать его документы.
Скотт знает, что это на самом деле глупо.
Лидия резко тормозит рядом с ним, осыпая ледяными крошками из-под коньков, и Скотт ждет, что она попросит его пиджак, но Мартин никогда этого не делает. Пора бы уже привыкнуть, МакКол.
— Интересно, ты и в постели такой неуклюжий, — фыркает Лидия и садится на лавку, забрасывая на нее одну ногу, чтобы подтянуть шнуровку.
Скотт пожимает плечами и не шутит о том, что она может это проверить. Скотту же не пятнадцать лет, ему целых двадцать восемь. Вчера исполнилось.
— Тебе не холодно? — словно мимоходом интересуется МакКол, будто спрашивает время у прохожего.
— Холодно, — кивает Мартин и передергивает плечами. Скотт тушит сигарету о бортик, прижигая вечно холодный пластик, и бросает ей на плечи свой пиджак.
Лидия вновь передергивает плечами, но на этот раз для того, чтобы удобнее устроиться в пиджаке. Она впервые отмечает насколько у него широкие плечи, утыкаясь носом в лацкан. Пахнет дорогим парфюмом и дешевым сигаретным дымом.
Она не говорит ему спасибо, лишь улыбается одним уголком губ. Честно говоря, это выглядит довольно жалко, но Скотт кивает головой в ответ, выпуская из легких остатки дыма.
Кататься на коньках, утопая в чужом, да и к тому же мужском пиджаке, неудобно. Но тепло. Тепло растекается по венам, заставляя кровь густеть и нестерпимо жечь изнутри. Лидии невероятно нравится это ощущение, хотя оно и граничит с мазохизмом, но Мартин не в силах отказаться от него.
Потом они уходят.
По отдельности.
Она бросает свои белоснежные коньки в багажник Инфинити позапрошлого года и садится за руль, до боли выкручивая руки из-за мощности машины. Машина большая для нее, и Лидия утопает в ней почти так же, как в пиджаке МакКола. Но Мартин принципиально не купит маленький «женский» Пежо.
Он оставляет свои коньки на лавке у катка и ему абсолютно наплевать на то, что с ними случится. Но они, по странной случайности, всегда появляются рядом с Мартин, которая первой выходит на каток, пока он договаривается об аренде на очередную ночь, которую они, как обычно, не израсходуют полностью, и старательно шнурует коньки. Скотт выбрасывает едва начатую пачку сигарет в мусорный бак у здания катка, поднимает голову вверх, чтобы понять, что за эти несколько часов ни черта не изменялось, и щелкает сигнализацией своего нового Пагани. У него машины долго не задерживаются, в отличии от Мартин.
— Ты как пятилетний мальчишка, — однажды говорит ему Лидия и кивает на очередную ярко-желтую спортивную машину. — Только теперь ты покупаешь уже не игрушечные копии.
МакКол не помнит, когда это началось.
Не помнит, когда стал покупать машины, словно пирожные в кофейне на обед. Пристально смотреть на Ламборджини и ставить легкий росчерк в чековой книжке.
Не помнит, когда обычные полуприветственные кивки на различных мероприятиях переросли в поездки с Мартин на каток. Когда стал покупать сигареты, где придется, не выбирая марку, и натягивать ужасные коричневые «под кожу» коньки на ноги.
Не помнит, когда начал мысленно отмечать, что эти сережки Лидия уже надевала только с другой прической и другим платьем. Отпивать из бокала с кислым шампанским и, не поворачивая головы, говорить ей дежурные комплименты.
Не помнит, когда его жизнь начала так сильно закручиваться вокруг этих странных походов на каток. Стройной фигурки с апельсиновыми волосами и судорожными попытками затянуться никотином.
МакКол не хочет помнить, когда это началось.
Ведь в остальное время он ненавидит резкий запах цитрусовых и горький сигаретный дым.

И в своей собственной квартире Скотт решительно забывает о существовании некой Лидии Мартин, бывшей королевы школы. Он звонит Эллисон, и та бегло шепчет, что скоро будет. МакКол устало трет виски, открывает для себя бутылку пива и думает, что сегодня секс будет, вне всяких сомнений, гораздо более сумасшедший.
Нет, они с Арджент давно расстались и не планировали сходиться ни в коем разе, но остались друзьями. И, опровергая всеобщее мнение о том, что дружбой ночью не займешься, занимались сексом пару раз в месяц, не имея друг на друга абсолютно никаких видов.
Скотт знает, что скоро ее отношения с Айзеком, который, кажется, учился с ними в школе, перевалят за отметку «серьезнее некуда», и Эллисон деликатно попросит его прекратить звонить. Такую стадию они проходили трижды, но МакКол искренне сожалел, когда Арджент вновь приходила к нему с разбитым сердцем и раздвинутыми ногами.
Скотт хочет верить, что с этим самым Айзеком у нее все получится.
— Ты помнишь Лидию Мартин? — спрашивает Арджент Скотт, переворачиваясь на живот рядом с ней.
Эллисон расслаблена после сексуальной разрядки и сонно тянется в постели, не посягая на его личное пространство. Они оба ненавидят спать в потных, липких, излишне жарких объятиях.
— Выскочку Мартин из школы? — уточняет она и, не дожидаясь подтверждения, со злорадной насмешкой произносит: — Принц Джексон бросил ее у алтаря, и сейчас она живет одна, насколько я знаю. Работает каким-то юристом. Кажется, что-то по части промышленных исков. Одевается так, что моя бабушка рядом с ней секс-бомба. Ставлю двадцатку на то, что через лет десять она будет в банке спермы выбирать себе отца для ребенка.
МакКол почему-то думает, что если бы у нее появилась дочь, то обязательно с такими же ярко-рыжими волосами и аккуратными, маленькими губками. Она была бы кокетливой, но умела добиваться своего. А если бы был сын, то у него были бы пушистые ресницы и упрямый взгляд исподлобья.
— А с чего ты о ней вспомнил? — запоздало удивляется Эллисон и лениво зевает, вытягивая руки вверх.
— Часто вижу ее на вечеринках, — пожимает плечами Скотт и полностью убеждается в том, что говорить о походах на каток Арджент не стоит.
— Твои вечеринки — это просто сборище богатеев и тех, кто хочет примазаться к их счету в банке, — фыркает Эллисон.
У нее это выходит совсем не как у Лидии. У нее это выходит как-то зло и чуточку презрительно. В фырканье Мартин МакКолу чудится какой-то подавленный порыв помочь, плохо замаскированный фальшивым безразличием.
МакКол равнодушно кивает ей в ответ, не желая вступать в бессмысленный спор с вечно уверенной в своей правоте Арджент.
Желание говорить ей о катке и Лидии отпадает насовсем.
С утра он находит пустую постель, записку на ярко-голубом стикере от Эллисон с легким отпечатком ее блеска для губ и с десятка три не принятых звонков на телефоне. И даже не звонков, а SMS-переадресации о непринятых в скайпе вызовах. Стилински всегда торопится жить.
Скотт наспех заправляет постель, отрывает стикер от лампы и, еще раз пробежавшись глазами по неровному почерку, отправляет бумажонку в мусорное ведро. МакКол думает, что если бы был влюблен в Арджент, то сохранил бы чертов стикер, ненавязчиво положив его в одну из сотен книг на полке, которые он никогда не открывает. И не открыл бы никогда, но факт того, что где-то рядом, в его квартире, есть частица того, кого он так любит, согревала бы невероятно.
МакКол трясет головой и замечает, что стал слишком часто употреблять будущее время в каких-то ненужно-личных вещах.
Скотт отмахивается от душа, понимая, что Стайлзу в целом наплевать на то, как он выглядит. Он открывает ноутбук, и стоит загрузиться скайпу, как приходит звонок от кого-то с аватаркой Марвеловской тематики, и Скотт даже не смотрит на имя, нажимая «ответить с видео».
— Нет, ты только посмотри на него! — тут же вопит Стайлз и начинает длинную тираду о том, как нехорошо спать до обеда и не отвечать на такие редкие порывы лучшего друга пообщаться. Стилински совсем не смущает то, что у них разные часовые пояса, и его «обед» — это девять утра МакКола, а редкие порывы проявляются в нем почти каждые три дня.
Скотт, как всегда, не может сдержать смешки из-за самоиронии, которой наполнен монолог Стайлза, и широко улыбается Эрике, которая проходит сзади в одной футболке Стайлза и приставляет себе к виску «пистолет» из двух пальцев. Он ее понимает и одновременно восхищается тем, как она умудрилась прожить с его другом четыре года и не убить за это время, хотя и обладала гораздо более взрывным характером, нежели Скотт.
— Она меня просто любит, — восклицал Стилински и улыбался такой довольной-довольной улыбкой, что Рейес приходилось с силой давать ему подзатыльник, а незадачливому Стайлзу убеждать ее уже в собственной любви.
— Ты это ему скажи! Мне-то ты врать горазд! — возмущалась Эрика и отпихивала его руки, толкая в сторону веб-камеры.
— Ты знаешь, я очень люблю свою девушку, — с непередаваемой гримасой говорил Стайлз, и Скотт с такой же серьезной миной кивал, оповещая, что ему пора.
Честно говоря, МакКол завидует Стилински. Не черной, конечно, но белой завистью. Его перепалки с Эрикой, за которую он со всей уверенностью может порвать любого, вызывают у Скотта какую-то тянущую, выжигающую боль в районе лопаток.
По словам Мартин именно там располагается душа.
МакКол склонен верить ей.
— Где вы сейчас? — успевает вставить Скотт, пока Стайлз набирает воздух, чтобы продолжить бессмысленный разговор, в котором говорит в основном, конечно же, он.
— В Барселоне, — на удивление кратко отвечает Стилински, и воображение МакКола рисует ему что-то совсем испанское, наподобие фильма о Зорро.
Это еще одно, о чем завидует Скотт. Его лучший друг колесит по всему миру, и, наверно, в его паспорт уже вклеили дополнительные страницы из-за слишком частых штампелей виз. Стайлз приезжает в Америку исключительно на День Независимости, и они вместе пьют пиво и смотрят на чужие взрывающиеся где-то в небе фейерверки. Потом Стилински шутит, пьет четвертую бутылку, и они идут взрывать уже собственные салюты, оставляя Эрику дремать на диване.
Скотт хочет так же приезжать в душный, пыльный Нью-Йорк раз в год, чтобы пообниматься с Эллисон, пожать руку Дереку, который пристально следит за его счетами, и улететь куда-нибудь в Барселону. А через неделю в Пекин. А потом в Прагу или Париж.
— Все города, которые начинаются на букву «П» великолепны, — как-то замечает ему Лидия, когда в очередной раз шнурует свои коньки рядом с ним.
Стайлз как-то быстро сворачивает разговор, и Скотт не возражает: ему-то по сути нечего рассказывать, хотя Стилински бы нашел с тысячу интересностей в его жизни преуспевающего банкира.
У МакКола гудит голова, хотя день толком еще не начался, но разговоры со Стайлзом всегда выматывали его. Особенно такие, в которых Стилински в конце бросает странный взгляд и сдержанно прощается, фальшивя своей кривой улыбкой.
У Скотта есть целый день, который он может посвятить, чему захочет. Если говорить откровенно, то у Скотта есть целая жизнь, которую он может посвятить, чему захочет. Проблема в том, что Скотт не знает, чему ее посвятить, и продолжает покупать спортивные машины, коллекционируя их в своем гараже на подземном паркинге высотки, в которой живет.
— Ты неприкаянный. Не знающий, что сам с собой делать, — говорит ему Мартин, когда он на очередном мероприятии предлагает ей пойти на каток (это был их третий раз: она была в бирюзовом, а ему в шею впивалась стильная со вкусом подобранная Эллисон бабочка), и тут же вздыхает, отводя глаза: — И в этом мы с тобой похожи.
И МакКолу все ее слова кажутся априори верными. Может, потому что так оно и есть. А может, потому что больше никто не говорит с ним об этом, предпочитая вопросы о его бизнесе или номере телефона.
Скотт все-таки идет в душ и стоит под ледяными струями воды дольше положенного, выдыхая на плитку перед собой клочки пара, которые оседают мелкой водной россыпью на кафеле.
Он яростно чистит зубы, слишком сильно нажимая на ручку, и невнятно ругается с полным ртом пены, когда щетка ломается пополам. Ему доставляет неудобство поломка зубной щетки, но в этом так же есть и тайное, немного болезненное удовлетворение: нужно будет идти в магазин, чтобы купить новую.
— Сходить в магазин за щеткой, — бормочет себе под нос Скотт и улыбается своему отражению. — Планы, почти как у нормальных людей.
МакКол выходит из ванной, ероша темные волосы полотенцем и натыкается взглядом на свою безжизненно белую кухню.
Он быстро натягивает джинсы и джемпер, треплет невысохшие волосы и, стуча фирменными кроссовками, спускается по лестнице вниз. Скотт игнорирует и лифт, и машину, идет быстрыми уверенными шагами через парадную, ловя удивленный взгляд консьержа.
В магазине он недолго колеблется между оранжевой и синей щеткой, а на кассе хватает журнал с интерьерами, который небрежно летит в корзину к синей щетке.
Когда МакКол выходит из магазина, он на мгновение смотрит вверх, на небо, которое уже давно не такое аспидно-черное, как вчера, после катка, и набирает номер Мартин. Он у него есть. Не от нее, конечно же. Дерек Хейл молча кладет бумажку с ее мобильником перед его носом в кабинете и так же молча выходит из него.
— Ты поможешь мне выбрать кухонный гарнитур? — это, наверно, слышится очень странно со стороны, но Лидия отвечает незамысловатое «да» и бросает на прощание «целую».
Скотт стоит молча минуты три, прижимая к уху уже молчащий телефон, и пытается понять, куда же она все-таки его целует.
В лоб — тепло и нежно.
В щеку — робко и доверчиво.
В шею — щекотно и чуточку страстно.
В губы — сладко и ядовито.
Ему бы знать, что все меняются и что он из неудачливого подростка превратился в успешного мужчину, которого даже публикуют в дурацких дамских журнальчиках в рейтинге завидных женихов Нью-Йорка. Только ему кажется, что Лидия Мартин не изменялась. Ему все еще кажется, что стоит опасаться ее спокойной уверенности в себе и странной любви к конькам посреди ночи. Только отчего-то жизнь тянется от одного похода на каток к другому, полностью проваливаясь в зияющую пропасть где-то между ними. Нет, Лидия не вытягивает его из бездны, просто тормозит полет. Он словно висит в невесомости пару часов, курит сигареты и смотрит на нее, скользящую по блестящему сухому льду. А потом лишь ускоренно падает ниже и ниже.
Но моменты полной эфирности, при которой ничего не давит, даже отвратительный сигаретный дым, безоговорочно, стоят всей той меланхолии, которая вгрызается в душу после.
Стоит переступить порог квартиры, и омерзительное жжение между лопаток усиливается, словно от наклеенных нагретых собственным телом перцовых пластырей. Только вот их нет. Он смотрел через два зеркала на свою собственную спину и не нашел ничего, кроме пары родинок и излишне выпирающих позвонков.

Скотту кажется, что у нее в квартире должно быть как-то особенно темно и мрачно. Или просто темно, но уютно, словно в осеннем сумраке. А она бы сидела в кресле с чашкой глинтвейна и клетчатым, обязательно клетчатым, пледом на коленях. И с распущенными, не уложенными волосами, которые не строго зализаны, а немного растрепанны после недавнего мытья головы и последующего расчесывания круглой щеткой.
Он думает об этом, пока на автомате платит за жетон в метрополитене и едет в каком-то вагоне рядом с бомжеватого вида мужчиной. Впервые за пару лет ему не хочется садиться за руль новенькой машины, используя для этого поездку куда бы то ни было к кому бы то ни было как повод. Впервые он едет не вполне осознанными путями, но вполне осознанно к Лидии.
Мартин не спрашивает, откуда у него ее адрес, а просто открывает дверь, смотрит долгим взглядом и отходит в сторону, давая возможность пройти внутрь.
— У тебя тесно, — говорит МакКол, будто не зная, что еще сказать. А говорить и в самом деле нечего: жалюзи, которые ломают солнечный свет, полки с книгам и небольшая гостиная с кухней, разделенные барной стойкой.
В углу есть небольшая белая дверь, и Скотт уверен, что там у нее спальня. С широкой кроватью и балдахином над ней. Как должно быть у настоящих представителей голубых кровей. Он забывает, что Лидия давно уже не королева и даже не принцесса.
Лидия пожимает плечами, невольно копируя его любимый жест, и ставит на плиту джезву. Она не спрашивает, любит ли он кофе и вообще хочет ли его, а просто наливает воду из кувшина с фильтром в турку.
Скотт заворожено смотрит, как она своими тонкими пальцами берет щепотку корицы, подцепляет ноготками с незаметным французским маникюром два бутончика гвоздики из стеклянной баночки с железной крышкой и засыпает кофе, который ошеломительно пахнет даже не заваренный.
Мартин не обращает на него внимания, увлеченно регулируя огонь под джезвой, изредка приподнимая турку над огнем, чтобы она чуть-чуть остыла и кофе не закипел.
МакКолу кажется, что воздух вокруг наполнился чем-то тяжелым, застревающим в горле, а после оседающим тяжелым свинцовым комом в животе. Теплым, почти горячим, но не выжигающим комом, дающим лишних два вздоха в минуту.
Чашки маленькие, всего грамм по сто, и Скотту непривычно держать в руках такую хрупкую посуду. Он не пьет кофе в ресторанах исключительно из-за этого, предпочитая заваривать растворимый кофе дома в больших кружках. Стайлз уже привык к этой странности МакКола, который не особый ценитель кофе, а Эллисон все еще презрительно фыркала, но ничего не говорила.
Лидия встает на носочки и пытается без стула или табуретки дотянуться до верхней полки. Скотт оглядывает ее со спины, понимая, что она не носит как Арджент короткие шортики и легкие футболки, которые обтягивают грудь. На ней длинные штаны, которые закрывают штанинами ее маленькие ступни, и бесформенная байка с логотипом «Чикаго Буллз».
— У меня такая же есть, — неловко подмечает Скотт и аккуратно кладет руки ей на талию. Она вздрагивает всем телом, и МакКол чувствует, какая она холодная. Ему кажется, что рядом с ней он как атомная электростанция, которая буквально пульсирует теплом.
Он кашляет и, чуть отодвинув ее в сторону, отдергивает руки. Жест выглядит несколько брезгливо. Хотя скорее даже испуганно. Будто он младшеклассник, который дотронулся до экспоната в музее, рядом с которым стояла табличка «Руками не трогать».
— Зеленая бутылка, — поясняет Лидия, понимая, зачем он это делает. МакКол послушно достает бутылку с ликером и с негромким, но излишне четким и резким в повисшей тишине звуком ставит на стол.
Мартин добавляет себе в кофе Бейлис и, опять-таки не спрашивая, льет ликер в его чашку. Скотт, впрочем, не возражает.
МакКол молча пододвигает к ней журнал с интерьерами, который он купил в магазине, и ощущает, как неудобно утыкается в бок новая зубная щетка.
Мартин осторожно открывает первую страницу и через секунду полностью погружается в журнал, забывая об остывающем кофе. Она листает его, обводит пальчиками детские шторы с диснеевскими героями, подчеркивает острым ноготком цены, оставляя едва заметный след на глянцевой странице, и еле заметно улыбается краешком губ, когда натыкается взглядом на забавно раскрашенные граффити стены из мастер-класса.
Скотт пьет кофе мелкими-мелкими глотками, потому что боится закончить его до того, как Лидия прочтет весь журнал, и он не сможет разглядывать ее поверх чашки изучающим взглядом Ганнибала Лектора. МакКол думает, что если бы Стилински знал, что его лучший друг сейчас так смотрит на его школьную давно позабытую любовь, то он бы назвал его взгляд именно так.
— Здесь нет ни одного кухонного гарнитура, — спокойно, без улыбки говорит ему Лидия и отпивает холодный кофе, отчего тут же морщится.
— Правда? — глупо переспрашивает Скотт, стараясь не смотреть в ее сторону.
— Ты думаешь, я соврала? — вытягивает губы трубочкой Мартин и чуть удивленно смотрит на него.
— Нет, — коротко отвечает МакКол и поднимает на нее глаза. — Почему ты больше не одеваешься, как раньше?
Скотт сам не понимает: он задал этот вопрос, чтобы заполнить молчание, или ему правда интересно, куда делись короткие курточки и плиссированные юбочки длиной до середины бедра.
— Как пьянствующая шлюха? — с ее губ хлестко срывается ругательство, но это замечает лишь МакКол. Лидия лишь приподнимает правую бровь и делает последний глоток из чашки.
— Я хотел сказать, как королева школы, — деликатно поправляет ее Скотт и слышит хрипловатый смешок:
— Но мое определение точнее, правда?
МакКол неопределенно качает головой и упрямо смотрит на нее в упор, ожидая ответа.
— Мы ведь уже не в школе, Скотт. Десять лет прошло. Я адвокатесса и обязана выглядеть прилично, — она объясняет ему это, словно маленькому ребенку, и, честно говоря, это вызывает прилив раздражения, которое колется под верхней губой и не дает толком сосредоточиться на ее словах. — И если ты думаешь, что я не знаю, как обо мне отзываются эти надувные стервочки вроде Арджент, то спешу тебя огорчить. Меня, может, осуждают, но зато я знаю, что делаю со своей жизнью.
— Совсем недавно ты говорила, что, как и я, не знаешь, что с собой делать, — возражает ей Скотт и ловит ее удивленный взгляд.
Она смотрит на него так, словно удивлена, что он слушает ее. Удивлена тем, что он помнит то, о чем она рассуждает на стылом катке, кутаясь в его пиджак.
— Я не знаю, что делать с собой, но с жизнью-то совсем другая ситуация, — мимолетно улыбается Лидия. И МакКол жадно впивается в эту улыбку взглядом. В эту широкую, довольную, искреннюю и, Скотт готов спорить на что угодно, непроизвольную улыбку.
Она ставит чашки в глубокую мойку, и Скотт удивляется тому, что у нее нет посудомоечной машины. Он думает, что уже забыл, как выглядят эти яркие губки для мытья посуды и средства кислотных цветов с химическими запахами. Но у Мартин есть и то, и другое, и у Скотта в голове звенит голос матери привычным «Уберись в комнате, Скотт!».
— А тебе нравилось, как я одевалась в школе? — этот вопрос заводит его в тупик, но Скотт, не желая признавать это, неопределенно отвечает:
— Ты нравилась всем.
— И тебе? — продолжает допытываться Лидия, склонив голову набок так, что ее волосы падают на столешницу. МакКол скользит взглядом с кончиков вверх до темных корней и встречается со ждущим взглядом зелено-карих глаз.
— Ты нравилась всем, — повторяет Скотт и не отводит взгляд. Обычно он предпочитает не задерживаться на чужих глазах. Особенно в омутах Мартин, которые обещают больше, чем дают.
— Почему же ты тогда не пробовал меня куда-нибудь пригласить? — снова спрашивает Лидия, видимо, принимая его ответ за утверждение.
— Ты была негласной королевой школы и встречалась с Уиттмором, — при упоминании Джексона Мартин едва заметно морщится, но кивает, и Скотт, как ни в чем не бывало, продолжает: — А я был неуклюжим неудачником с комплексами.
— А сейчас ты себя считаешь удачливым ловкачом? — усмехается Лидия, и до МакКола, наконец, доходит, что она считает, что он подкатывает к ней.
Его догадки подтверждаются, когда Мартин подходит к нему, огибая барную стойку, и берет лицо в свои ладони. Они у нее нежные, мягкие и пахнут чертовыми фиалками.
Его щетина неприятно колет ладошки Лидии, но она аккуратно проводит большим пальцем по узкому, недлинному шраму над его правой щеке и наклоняется к его сухим губам.
Поцелуй поддельно робкий, словно на публику, и отдает выпитым кофе с карамельным Бейлисом.
Скотт не двигается, позволяя ее языку скользнуть ему в рот и очертить ряд нижних зубов. Он сжимает пальцами столешницу, и мокрый искусственный камень противно и громко скрипит. Губы Мартин растягиваются сквозь поцелуй, когда она слышит этот звук, и Лидия чуть подается вперед, прижимаясь грудью к нему.
Он не выдерживает и обхватывает ее за талию, сминая безразмерную байку, которая скрывает все ее изгибы. Скотт чувствует через серую фланелевую ткань, как прогибается ее спина, и он полностью отключается от того, что не хотел этого, и что, наверно, она все еще считает его школьным неудачником только теперь с деньгами.
МакКол утыкается носом в ее волосы, чуть приподнимая их рукой. Они тяжелые и будто даже пыльные. И совсем не пахнут апельсином.
Лидия покусывает мочку его уха и уже обнимает за шею, зарываясь пальчиками в темные густые волосы. Ее прикосновения, направляющие и дающие ложное представление о том, что он контролирует ситуацию.
Скотт запускает руки под байку, и она вздрагивает от его горячих прикосновений, но МакКол глухо шепчет ей в волосы о том, что она прекрасна, и Мартин доверчиво прижимается к нему крепче.
И в этот самый момент, прямо сейчас, она для него совершенна.
Ее пахнущая мылом шея, тонкие ледяные пальцы в его собственных волосах и ее тяжелые рыжие, которые лезут в рот и нос.
Ее бейлисные, беспорядочные поцелуи, давно переступившие черту робости, спина с выпирающими позвонками и острая коленка между его ног, на которой она держит все свое равновесие.
Ее отчаянная уверенность в правильности собственных действий, нехватка кислорода от слишком маленького расстояния между ними и излишнее, почти доскональное, знание друг друга.
— У нас сейчас будет секс? — сбивчиво спрашивает Скотт, и Мартин чуть отстраняется от него, упираясь ладонями в его широкие плечи. Она наклоняет голову, и МакКол успевает оценить ее припухшие губы и болезненную нерешительность в ее потемневших глазах.
— А ты сходишь со мной на каток еще раз после этого? — выдыхает Лидия, и тонкая кожа на ее белой, белее сигаретного дыма, шее натягивается от слишком глубокого вдоха.
— Схожу, — коротко кивает МакКол и видит, что Лидия ему не верит и чуть отталкивается от него, снимая покрасневшее колено с деревянного табурета, на котором он сидит.
— Интересно, ты и в постели такой же неуклюжий, как на катке? — разбито улыбается ему Мартин и протягивает руку.
Она не верит, что ему нужно от нее что-то большее, чем секс, и одновременно сама хочет секса и большего.
Лидия хочет от него полуночных походов на каток.
И его самого Мартин тоже хочет.
Она ведет его за руку за собой в спальню и самостоятельно снимает байку, под которой ничего нет, и стягивает свободные штаны, которые падают вниз, стоит спустить резинку с бедер.
У нее аккуратный пупок и маленькая родинка под левой грудью, между четвертым и пятым ребрами. МакКол опускается на колени и аккуратно касается губами этой родинки, ощущая ее ладони на своем затылке. Лидия вздыхает, когда он чуть вытягивается вверх и прикусывает сосок.
Скотт думает, что с Эллисон он никогда так не делал.
Мартин окидывает его непроницаемым взглядом и тянет за плечи вверх. Делает шаг в сторону и падает на постель, не снимая рук с его плеч. МакКол реагирует медленно, и Лидия непроизвольно стягивает его джемпер с плеч. Скотт мотает головой, словно собака, и полностью высвобождается из тесной тряпки, оставаясь в одних джинсах и кроссовках.
Он нависает над ней, пару мгновений разглядывая, как причудливо разбросались ее рыжие волосы по белой простыни ее не застеленной постели, и припадает к ее приоткрытым губам. Давит на нее почти всем весом, вдыхая кислород с собственными поцелуями, и чувствует, как Лидия сводит свои руки между его лопатками, легко проводя кончиками пальцев по почти сведенным вместе костям.
По словам Мартин именно там находится душа.
Скотту хочется затеряться в собственных эмоциях и больше никогда-никогда не открывать глаз, вечно ощущая поцелуи с медным привкусом алкоголя.
Лидия раздвигает ноги, позволяя Скотту полностью лечь на нее, и обвивает его за пояс, скрещивая щиколотки. Чувствует, как в нее упирается возбужденная плоть МакКола, и из ее легких вырывается первый, хрипловатый полустон.
Он сам спускает с себя джинсы, мысленно прокляв придурков, которые придумали пришивать две пуговицы к джинсам, и скользит по ее телу своими широкими ладонями. Оглаживает ее маленькую грудь, идеально ложащуюся в его руку, спускается по ребрам, под которым трепещут легкие, чуть сжимает бока и проводит единым, слитным движением по бедрам до разведенных для него колен.
— Я принимаю противозачаточные, — волнующим, на пару тонов ниже, чем обычно, голосом говорит ему Мартин, и это становится последней каплей к тому, чтобы отодвинуть мешающую полоску ее трусиков и провести дрожащими пальцами по влажной промежности.
Лидия подается вперед, буквально насаживаясь на его пальцы, которые неосторожно задевают набухший клитор и вызывают ее легкое, почти кошачье шипение.
Скотт вводит в нее два пальца и чувствует, как внутри нее буквально пульсирует тепло, в противовес холодным рукам на его спине. Мартин сжимает его пальцы внутри себя и порывисто вздыхает, когда он начинает ими двигать, задавая темп.
МакКол и сам подстраивается под этот ритм, целуя ее грудь, время от времени прикусывая соски и проводя языком между грудей до ключиц.
За пару движений до разрядки Лидия впивается острыми ноготками в его лопатки, причиняя ему на миг ослепляющую боль, к которой Скотт, однако, мгновенно привыкает, словно она всегда царапала его чувствительное место между лопаток и прерывисто дышала ему в макушку, опаляя горячим дыханием волосы и лоб.
Он стаскивает с себя плавки, которые остаются болтаться где-то на уровне колен, задевая ее, скрещенные у него на спине, щиколотки, и входит осторожным движением. Не на всю длину, по чуть-чуть раскачиваясь под ее все более громкие стоны.
Лидия кричит громко, почти оглушающе. Срывается на стоны и хрипит его имя, захлебываясь ругательствами. С силой жмется к нему, пытаясь притянуть МакКола еще ближе, оплетая руками и ногами, словно лианами.
Скотт не противится, буквально сцеловывая ее соленый пот, слизывая маленькие бисеринки с ее восхитительно белой кожи, которая в сумраке комнаты выглядит почти мертвецкой.
Он кончает на два резких движения позже нее, спуская в ее уже обмякшее тело.
У них обоих сбитое дыхание, которое не желает восстанавливаться, и легкая дрожь после ошеломительного оргазма.
Скотт утыкается лбом в ее грудь, время от времени судорожно прижимаясь губами к родинке под левой грудью, вызывая у Мартин новую волну дрожи.
Лидия смотрит в потолок широко распахнутыми глазами и думает, что это того стоило. Стоило лишить себя походов на пустой каток в одиннадцать вечера с курящим и не умеющим кататься на коньках МакКолом ради пары часов такого секса.
После она сталкивает Скотта с себя, и он подчиняется ей, позволяя вдохнуть собственный кислород, а не позаимствованный из его легких.
— Тебе пора, — бросает ему Мартин вместе с джемпером, подобранным с пола.
МакКол выдыхает, почти восстановив дыхание, и тут же сбивает его, оглядывая ее миниатюрную фигурку с «помятыми» трусиками, которые она так и не поправила. Он ловит джемпер и натягивает трусы и джинсы, понимая, что чрезвычайно глупо было бы сейчас оставаться. Это он понимает даже без Стилински.
Лидия уходит в душ до того, как Скотт уходит, и ставит напор воды на максимум. Однако вода не заглушает дверного хлопка.
Мартин чувствует, как подрагивают ее плечи, по которым бьют сильные струи воды, пока она сама сползает по кафельной стенке вниз.
Рядом стоит апельсиновый гель для душа, который обещает самое бодрое утреннее пробуждение. Лидия хватает его и выдавливает на перчатку-мочалку в надежде, что гель подарит пробуждение и от ее собственных иллюзий.
У нее почти получается, и она, глянув на часы, надевает свое самое короткое платье, которое только есть, чтобы пойти и потратить все деньги, которые она бережно копила на второе образование в Гарварде, в маленьком бутике La Perla.
Мартин останавливается на одном, относительно недорогом, комплекте с черными бантиками и белыми полосками. Ей кажется, что это очень символично в данный момент: расчертить все на черное и белое.
Она приходит домой и не заходит в спальню, где все еще не убрана постель и, наверно, остались следы их спонтанного секса. Она сдергивает с себя чертово платье, которое, по сравнению с нарядами продавщиц в магазине, казалось монашеской рясой, и надевает этот комплект, поправляя чашечки не очень удобного лифчика. Она наливает себе бокал мартини, чтобы не сильно опьянеть, но и не быть особенно трезвой, и дефилирует по своей маленькой гостиной, не к месту вспоминая слова МакКола про тесноту.
Наматывая -дцатый по счету круг вокруг дивана, Лидия вдруг истерично смеется и ставит бокал на тумбочку, беря в руки располовиненную бутылку. Мартин делает глоток из горла и успокаивается, понимая, что все прошло так, как и должно было быть.
Лидия не помнит, в какой из их совместных походов на каток она начала строить иллюзии насчет каких-то особенных чувств МакКола по отношению к ней. Она ведь великолепно помнит, как Скотт морщился, когда видел ее целующейся с Уиттмором или когда стоял рядом со Стилински, который в сотый раз пытался к ней подкатить. Она, королева школы Бикон-Хиллз, всегда была безразлична, если не вызывала жалость. И Мартин, играя красивую дурочку, знала это.

Следующий прием по поводу сбора средств для детей Африки (а может, и не для детей, но Лидия слушала только до слов «сбор средств») она пропускает, сказав, что заболела. Ее, вечно везде присутствующую, ответственную, но легко заменяемую Лидию Мартин легко освобождают от посещения.
Потом она пропускает еще парочку рабочих дней, просидев в квартире, рассматривая старые школьные снимки и допивая все алкогольные запасы, что имелись. Она спит на диване, все так же не заходит в комнату, не притрагивается к зеленой бутылке карамельного Бейлиса, как-то очень по-мазохистски не убирая его на полку, и сиплым от алкоголя голосом врет начальнику об ангине. Получается вполне натурально.
Когда выпускной альбом заканчивается в семнадцатый раз, Мартин поднимается, собирает все бокалы в мойку, пустые бутылки — к двери, и, наконец, заходит в комнату. Быстро комкает постельное белье и тащит его к стиральной машине, выбрасывая оттуда трусики и носки и впихивая простынь, покрывало и наволочку, в последний момент вытаскивая из нее подушку.
Лидия принимает душ, расчесывает свои рыжие волосы и выбрасывает апельсиновый гель для душа, чтобы больше совсем ничего не напоминало.

Вечером, на очередном мероприятии, МакКол подходит к ней и предлагает пойти на каток.
Лидия молчит, отпивает из бокала кислое шампанское и кивает.
Скотт не умеет улыбаться едва заметно, как она, и растягивает губы в широкой улыбке. Берет ее за руку и ведет к выходу, не обращая внимания на чужие, чуть удивленные подобным поведением взгляды.
Мартин не может понять, где же она просчиталась, но покорно идет за МакКолом, который крепко сжимает ее холодную ладошку в своих пальцах. Она стучит каблуками по мраморной лестнице и бросает растерянный взгляд на свою машину, когда Скотт открывает дверцу своего Ламборджини и легонько подталкивает ее в салон.
И, собственно, ничего не меняется кроме того, что после катка они едут в ее тесную квартирку и до умопомрачения целуются прежде, чем заняться сексом. И белоснежные коньки Мартин селятся в багажнике его постоянно сменяющихся машин, а ее собственная, брошенная на стоянке Инфинити всегда оказывается с утра под окнами.
Спать с Лидией Мартин, на удивление, очень приятно.
Можно после секса повторно довести ее до разрядки и получить в благодарность за это чашку кофе в постель. Можно трогать ее рыжие-рыжие волосы, еще не до конца сухие с мокрыми прядками, которые на пару тонов темнее остальных. Можно наблюдать, как она медленно собирается с утра на работу, натягивая широкую юбку на бедра и разом скрывая свои прелестные ноги.
МакКол находит свою синюю щетку, которую купил в тот раз, когда приехал к ней с каталогом, и безо всякого разрешения ставит ее в кислотно-зеленый матовый стаканчик рядом с ее оранжевой щеткой. Скотт усмехается и думает о том, что правильно поступил, когда выбрал синюю.
Лидия толком не понимает, что происходит, и чувствует, что теряет контроль над своей жизнью. Она решает плыть по течению и подписывает очередной документ на работе, думая, что будет, если сегодня вечером на мероприятии МакКол не появится. Этот страх назойливо впивается в затылок и расползается липкой сковывающей беспомощностью по телу.
Но Скотт каждый раз приходит, а Мартин перед тем, как пойти на работу, заходит в бутик La Perla, в котором ей уже приветственно кивают, и покупает новый комплект. Однажды ей в голову приходит мысль, что в этом она походит на МакКола. Разве что у него, как у мальчика, машинки, а Лидия же девочка и покупает платьица для кукол. Вернее нижнее белье, переходящее все рамки скромности, что были установлены за десять лет. Но никто ведь и не упоминает, что машинки МакКола стоят по несколько миллионов долларов.
Лидия считает их походы на каток, мысленно обводя красным маркером в воображаемом ежедневнике числа.
Девять.
Десять.
Одиннадцать.
Двенадцать.
Тринадцать.
Четырнадцать.
Пятнадцать.
Стоп.
Мартин сдается. Мартин не идет на очередную вечеринку, а просто методично, по очереди меряет все купленное, но ни разу не надеванное белье, и грустно улыбается своему отражению в зеркале, которое почему-то кривится и ревет, смазывая тушь со щек. Но Лидия точно уверена, что улыбается.
Она не слышит звонка в дверь и вздрагивает, когда знакомая, широкая ладонь ложится на узкое плечико. Мартин оборачивается на МакКола, и тот ничего не говорит, не осуждает, не спрашивает, что случилось. Он садится рядом на ее идеально заправленную постель, на которой, съежившись, сидит Лидия, и буквально сгребает в объятия.
Скотт целует ее в плечо и чувствует на языке соль. В этот раз соль немного другая, отдающая горечью и совсем не сексуально-душная, как обычно.
И Лидия рассказывает ему все. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое, повторяя что-то по несколько раз.
Она говорит, что не знает, к чему приведет ее монотонная скучная работа, ведь ей целых двадцать семь, а она, Лидия Мартин, никто. Лидия перекатывает на языке ненавистное «никто», и создается впечатление, будто она не верит в свои же слова. И она, в самом деле, не верит в это.
Она говорит, что не знает, к чему этот их странный секс после кислого шампанского на приемах и катка с сигаретным дымом, который путается в трубах у самого купола. Лидия кривит губы и безвольно обвисает в руках МакКола, позволяя успокаивающе касаться своих рыжих тяжелых, особенно сейчас тяжелых, волос.
Она говорит, что не знает, для кого покупает белье, ведь ему, МакКолу, все равно на то, в чем она до секса, да и она не надевает для него это белье, которое аккуратно лежит в гардеробной, в дальнем углу. Лидия горько ухмыляется и кашляет, словно старая кошка.
— Покажи мне, — шепчет ей на ухо Скотт, и Лидия поднимает на него непонимающий взгляд.
— Покажи мне белье, которое ты купила, — повторяет МакКол и гладит ее по волосам, спускаясь ладонью по лопаткам, которые сквозь волосы особенно острые.
Мартин нерешительно шевелится в его объятиях, и он тут же ее выпускает, давая возможность выбраться с кровати. У нее неуверенная походка, а на молочно-белых ногах проступили ярко-алые полосы из-за долгого сидения в одной позе на смятом покрывале.
Лидия натягивает тот самый, первый комплект, с черными бантиками и белыми узкими полосками. Лифчик все так же кажется немного неудобным, а косточки противно впиваются в чувствительное место под подмышками.
Она совсем не вспоминает о том, что у нее по лицу размазан макияж, и неловко мнется в узком дверном проеме, разделяющем маленькую гардеробную и ее спальню.
— Ты очень красивая, — негромко произносит Скотт и поднимается с постели, делая несколько шагов к ней.
Он замирает в метре от нее и долгим, изучающим взглядом осматривает ее с кончиков пальцев до самой макушки. Словно решает что-то для себя, а заодно и для Лидии, затаившей дыхание в ожидании его вердикта.
— Ты очень красивая, — МакКол повторяет это громче, и Мартин судорожно улыбается, растягивая губы так, что видны ее маленькие клычки.
— У меня есть еще семь комплектов, — неуверенно говорит она и, когда Скотт кивает, радостно бросается в обратно в гардеробную.
И ничего особенного не происходит. Просто она так же методично перемеривает все белье, как и полтора часа назад, только теперь МакКол стоит привалившись к ее комоду и молча рассматривает каждый новый комплект. И тот, что с поясом и красными подвязками. И тот, что с кружевом голубого цвета. И тот, тонкий без грамма пуш-апа с трусиками-шортиками.
— А давай поженимся, — говорит Скотт, и для Лидии это почему-то не становится большой неожиданностью. Словно она каждый день меряет фирменное белье перед парнем, с которым пару раз переспала и училась в юности в одном классе, а он в ответ делает ей предложение руки и сердца.
Мартин склоняет голову набок и смотрит на него непонятным взглядом, скрещивая руки на груди.
— Я куплю тебе каток, ты будешь показывать мне свое белье, мы будем заниматься сексом в моей постели. Ничего существенно не поменяется, — произносит МакКол, убеждая ее, хотя он и сам не уверен, что это правильно.
— Я не хочу белое платье, — шепчет Лидия и до боли кусает нижнюю губу.
— Наденешь черное, — легко соглашается Скотт и подходит близко-близко, буквально смешивая их дыхания. Ему приходится наклониться к ее лицу, потому что без каблуков Лидия совсем маленькая. Но когда она доверчиво подается вперед, первая накрывая его губы своими, то мысли о неудобстве собственного роста как-то разом отпадают. МакКол тянет носом воздух и на мгновение отрывается от нее, вглядываясь в потемневшие почти до его цвета глаза. — И губы накрасишь ярко-красным. Ты же любишь, я же знаю.
У нее смех, совсем не такой, как был в школе, а его МакКол помнил лучше всего со школы, не считая разбитой по вине Стилински машины директора. Она смеется тихо и переливисто, в противовес своему хрипловатому голосу. Смех такой высокий и чистый, что МакКолу кажется, что это смеется вовсе не та девушка с размазанной по щекам тушью. Но стоит ему заглянуть в ее глаза, которые буквально обволакивают своим прекрасным цветом, МакКол понимает, что ошибается. Такие счастливые, как она, смеются только так.
Скотт целует ее почти клубничные от покусываний губы и зарывается рукой в пушистые волосы. Они не тяжелые и совсем не пыльные, как раньше. Скотт чувствует, как резкий цитрус колет в носу, и широко улыбается.

___

Лидия МакКол рассекает острыми лезвиями лед и оглушительно громко хохочет, глядя, как Скотт в сотый раз падает на пятую точку со своих коричневых «под кожу» коньков.
Лидия подает ему руку, но он коварно тянет ее вниз, и она, громко вскрикнув, падает на него. Она задевает коньком ногу Скотта, но он лишь смешно морщится и стягивает с ее головы вязаную шапочку.
Лидия МакКол больше не носит деловые костюмы, не живет в тесной квартирке с одной спальней и гостиной и не работает адвокатом по промышленным искам.
Лидия МакКол покупает новое белье каждую неделю, живет с собственным мужем в новом, только купленном доме и планирует весенний прием в честь собственной свадьбы, с которого наверняка сбежит на каток.

@темы: фики, тинвафля, скидия

---

Название: Я верю тебе, Локвуд
Фандом: Дневники Вампира
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 600 слов
Пейринг/Персонажи: Елена Гилберт/Тайлер Локвуд
Категория: гет
Жанр: херт/камфорт
Рейтинг: PG
Предупреждения: легкий ООС и путаница в последовательности событий канона
Краткое содержание: Елена — переливается в голове яркой, рождественской вывеской и плавно звучит, почти шипя, словно лимонад, который наливают в высокий стакан.

У Тайлера Локвуда довольно смутное отношение к Елене Гилберт.
Нет, вроде как она появлялась каждое лето вместе с запахом свежескошенной травы и лимонада в прозрачных, желтоватых бутылках. Появлялась и радостно улыбалась кислым взглядам Кэролайн, которая шипела какие-то гадости, стоило Елене отойти на пару метров, чтобы проверить Джереми.
Она появлялась на лето, даже не на все.
Жалкий месяц в году Гилберт портила настроение Форбс и наполняла Тайлера малопонятным ему самому чувством полного спокойствия. Будто надувала его, как шарик гелием.
И Локвуд старался весь год до ее следующего приезда не расплескать свое спокойствие, словно чай в кружке, наполненной до краев. Каждый раз, прежде, чем вмазать очередному идиоту из футбольной команды, он вспоминал о ее сведенных бровках и взгляде, который говорил «я знаю, что ты это сделаешь и что я прощу тебя, но отругать тебя надо». Она всегда так смотрела на брата, почти правдоподобно злясь за то, что он сожрал песок на спор с ним же.
Только вот до следующего августа, спокойствия оставалось донышке, а синяков становилось все больше. Елена приезжала, целовала Кэролайн в щеку, давала подзатыльник брату, знакомилась с Бонни и, замечая ссадину на его колене, говорила, что сейчас найдет пластырь в рюкзаке. Действительно находила. Такой противный, с мультяшками и зеленным ободком. Тайлер кривился и поддавался, позволяя ее тонким пальчикам клеить нелепый пластырь на его колено.
Но три года назад Елена ворвалась в его размеренную, Мистик-Фолловскую жизнь в неурочное время.
Октябрь — это совсем не август. Локвуд сразу это понял.
Так же понял, что спокойствием его больше никто не будет наполнять. Осунувшееся личико и безжизненно блестящие волосы, вкупе с натянутой неискренней улыбкой, вызывали лишь жалость.
Потом она встречалась со Стефаном. А до этого, кажется, с Мэттом. А после Стефана был Деймон. Только Тайлера это все мало волновало. У него как раз закрутился роман с Форбс, а ещё были проблемы с Викки и Джереми. А потом и вовсе началась какая-то сверхъестественная чушь.
И сейчас, когда Елена стоит перед ним на его старой, потрепанной кухне и пьет из кружки что-то до горечи крепкое, но безалкогольное, Тайлер думает, что толком не знает, как относится к ней. А ещё он пытается вспомнить, как жил до того, как она три года назад переехала к Дженне вместе с братом. Как назло, в голову лезут лишь ее смеющиеся губы и проворный язычок, который облизывает горлышко бутылки. И внутри звучит ее смех десятилетней давности, который разбивается на биллиарды осколков.
У Гилберт суетливые движения, которые, как она думает, Тайлер не замечает.
Она трижды стучит чайной ложечкой по сахарнице, пока всплывают чаинки.
Она снимает электрический чайник с поддона, стоит ему закипеть и не дает ни мгновения, чтобы прокипятить воду и продлить время, в котором у нее нет ничего в руках.
Она порывисто вздыхает и неуверенно смотрит на Локвуда, который, в противовес ей, почти каменный, едва следящий зрачками за ее передвижениями.
Тайлер Локвуд поднимается и ободряюще обнимает ее одной рукой, сжимая плечо ладонью и прижимая другим плечом к своей груди. И это вполне себе позволительно для друзей, коими они и являются.
Елена сглатывает и резко-резко оборачивается к нему, почти сбивая с ног, ещё не до конца контролируемой вампирской силой. Она сводит руки за его спиной крест-накрест и утыкается лбом в ключицу, влажно дыша куда-то в грудь.

— Я счастлива. Я в порядке.
— Ты справишься, Елена.

Тайлер считает, что Елена — самое лучшее обращение к ней. Не приторно - слащавое «девочка», так отдающее Форбс с ее блестками и розовыми расцветками, и не почти братское «подруга», которое постоянно летит в сторону Бонни.
Елена — переливается в голове яркой, рождественской вывеской и плавно звучит, почти шипя, словно лимонад, который наливают в высокий стакан.

— Я верю тебе, Локвуд.
— Я знаю.
— Проблема в том, что я верю только тебе, Тайлер.

@темы: TVD, фики

---

Название: Фантики
Фандом: Дневники Вампира
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 550 слов
Пейринг/Персонажи: Елена Гилберт/Тайлер Локвуд
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: G
Предупреждения: авторская вычитка
Краткое содержание: Гилберт думает, что если бы было можно, она бы обменяла обоих Сальваторе на Тайлера Локвуда, словно фантики от конфет.

Фанмейд по пейрингу

Елена, честно говоря, коллекционирует такие моменты.
Когда Тайлер, молча сжимает ее маленькую ладошку в своей широкой ладони, и она знает, что это молчание заменит ей с тысячу «Все будет хорошо» Кэролайн и с сотню «Успокойся» Бонни.
Когда Тайлер ерошит свои и без того стоящие торчком волосы и слушает ее почти бредовые аргументы в пользу того, что его импульсивные планы не то, что надо.
Когда Тайлер возражает всем и закусывает губу на ее неуверенных словах, успокаиваясь почти, как от свернутой Деймоном шеи.
Елена, честно говоря, готова вечно попадать в передряги и слушать угрозы от того же Клауса, если Локвуд будет так отчаянно - бережно обнимать ее за плечи, едва касаясь ее кожи, будто боясь навредить неосторожным прикосновением.
Гилберт думает, что если бы было можно, она бы обменяла обоих Сальваторе на Тайлера Локвуда, словно фантики от конфет. И ей самой становится так противно от такой эгоистичной мысли, что она прижимается к Деймону и старательно улыбается, глядя на Кэролайн, которая пытается каждую минуту уволочь Тайлера в спальню.
И даже, когда она становится вампиром, Тайлер лишь смотрит на нее таким печальным взглядом и трогательно, возможно только для нее, шутит о том, что они теперь будут пить кофе с кровью, вместо молока. Он совсем не бесится от этого факта, хотя, по идее, должен сходить с ума, но лишь молчит и пьет тот самый кофе с молоком.
Когда Локвуд уезжает, Елена пытается сосредоточиться исключительно на Деймоне и поступлении в колледж. И на целое лето у нее это выходит.
А потом чертова Кэролайн начинает названивать ему, оставляя целые тирады в сообщениях. С каждым ее истеричным словом и насквозь фальшивым оптимизмом на Елену накатывает волна безнадежности.
И Гилберт хочет тоже позвонить, словно между делом и нервно так спросить, почему он не едет. Она даже придумывает оправдание этому звонку: что-то об истерии Форбс и собственном понятии дружбы. Но потом Елена думает, что ее сообщение потеряется в тоннах от Кэролайн, и не звонит, специально удаляя его контакт из телефона.
Потом умирает Бонни. И обнимает ее не Локвуд. И успокоиться получается только тогда, когда Тайлер кладет руку ей на плечо, сжимая бережно, будто боясь навредить неосторожным движением. Она чувствует ностальгию, которая колет кончики пальцев, поднимает на него глаза со смазанной тушью и вновь думает о том, что променяла бы излишне крепкие объятия Сальваторе на едва заметные прикосновения Локвуда.
И Тайлер не прощается с ней. Он насовсем расстается с Форбс и насовсем забывает то, что надо бы сказать Гилберт, что он сваливает из ее жизни к чертовой матери. Локвуд, как всегда, забывает ей это сказать.
Елена быстро кидает в сумку пару чистого белья, одно платье, зубную щетку и коробочку мятных леденцов, надеясь, что Кэролайн не поймет, что с такими вещами не ходят на лекции. Она без подготовки говорит на автоответчик Деймона эмоциональную ересь, завершая все словами о том, что хочет отомстить Клаусу. Ей наплевать на Клауса.
Гилберт машет Аарону и бросает Максфилду что-то о том, что на одного вампира в студ городке станет меньше, бросаясь к автобусной остановке, что в паре километров отсюда. И она успевает, плюхается рядом с Тайлером и тянет носом воздух. Стены вокруг больше не отбирают его.

— Елена, если ты пришла убедить меня остаться, то это глупо. Автобус сейчас тронется, уходи.
— У меня есть целая вечность, я успею окончить колледж.
— Тогда что...
— Что я здесь делаю? Я без малейшего понятия.

Она же любит Деймона.
Или все же судьба разрешила ей обменять фантики.

@темы: TVD, фики

---

Название: Идеальный алгоритм Эллисон Арджент
Фандом: Волчонок
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 760 слов
Пейринг/Персонажи: Айзек Лейхи/Эллисон Арджент
Категория: гет
Жанр: херт/камфорт
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ER; абсолютно не вычитано
Краткое содержание: Арджент задумчиво кусает губу, поджимает ноги в отвратительно тонких, а потому и холодных носках, и думает, что было бы неплохо Хейлам заиметь хотя бы один плед. Она даже вздрагивает, когда на ее ноги падает что-то тяжелое и отдающее пылью.

Лидия Мартин и Эрика Рейес редко сходятся во мнениях. Вернее сказать, они никогда не сходятся во мнениях. Но сейчас волчица и банши в один голос твердят одно и то же.
— В любви все построено на эмоциях и чувствах, — заявляет Лидия, отпивая из баночки свою диетическую колу и аккуратно расправляя этикетку на пластиковой бутылочке.
— В отношениях важны инстинкты и порывы, — вторит ей Эрика, вгрызаясь в яблоко и покачивая босой ногой.
Эллисон неопределенно пожимает плечами и утыкается в кроссворд, который стащила со стола, чтобы создать иллюзию занятости.
Лидия и Эрика начинают спорить о том, что важнее: секс или романтика, но в итоге сходятся в том, что все исключительно индивидуально и складывается раз на раз.
Арджент задумчиво кусает губу, поджимает ноги в отвратительно тонких, а потому и холодных носках и думает, что было бы неплохо Хейлам заиметь хотя бы один плед. Она даже вздрагивает, когда на ее ноги падает что-то тяжелое и отдающее пылью. Чьи-то руки аккуратно подгибают края пледа под ее бедра и заботливо поднимают ручку, закатившуюся в складку ткани. Плед зеленый в черную клетку, а от того, кто накрывает ее им, пахнет мелом и мужским дезодорантом, обещающим в рекламе, что все женщины будут сходить с ума после его нанесения.
Эллисон поднимает голову и встречается взглядом с неуверенно улыбающимся Лейхи. Она кивает, и Айзек отходит на пару шагов, падая в кресло рядом. Эрика и Лидия не замечают никаких перемен, продолжая увлеченно говорить об отношениях между полами, а Арджент подмывает спросить о том, бывает ли алгоритм в отношениях.
Арджент задумывается над этим не раз и даже не два. Иногда ей кажется, что эта мысль вытесняет все остальные. Мысль о том, что в отношениях не должно быть все так... Просто?
Айзек зовет ее в кино и кладет руку на коленку, робко сжимая, а после сеанса неловко целует в щеку. Он приносит ей плед, даже когда она его не просит. Лейхи улыбается и помогает ей с биологией, которую она бы успешно завалила без него. Айзек тащит ее за руку и официально представляется Крису ее бойфрендом, не обращая внимания на откровенно скептический взгляд старшего Арджента. Он говорит со Скоттом, и тот кивает головой, соглашаясь, что у него с Эллисон все уже закончилось, и желает им счастья. Лейхи греет ее руки в своих и подсказывает, какую юбку лучше надеть.
Эллисон пугает это. Эллисон слушает Лидию и Эрику, которые наперебой заявляют, что отношения без порывов (или, как деликатно называет это Лидия, эмоций) полная дрянь, и думает, что, может, у них все не по-настоящему?
Арджент мнется, словно первокурсница, прячет глаза в пол и спрашивает это у Айзека, упрямо уставившись ему в грудь.
— Ты слушаешь девушку, которая встречалась с парнем, который оказался непонятным монстром, и ту, которая недавно стала оборотнем и пытается соблазнить всех особей мужского пола в радиусе километра? — Лейхи спрашивает это чуть насмешливо и тихо. Айзек почти никогда не кричит, и это тоже пугает Эллисон: оборотни же должны рычать, разве нет?
Однако, когда он произносит все это, Арджент понимает, что ее собственная глупость просто зашкаливает, но настойчиво повторяет:
— Но они же правы! В отношениях не должно быть алгоритмов, словно в кино, где девушке нравится парень и он тут же отвечает ей взаимностью, и у них нет никаких неприятностей, а каждый его поступок идеально укладывается в отношения и не вызывает никаких претензий! Так ведь невозможно, правда? — Эллисон теребит пуговицу у него на пальто, понимая, что если не остановится, то ей придется собственноручно чинить это пальто, перешивая пуговицы. Поэтому она поднимает голову вверх и встречается с его широкой-широкой улыбкой. Такой солнечной, которая делает его скулы ещё острее, а голубые, льдистые глаза — ярче.
— Значит, я идеальный парень, да? — довольно спрашивает Айзек, и Арджент краснеет, понимая, что сболтнула лишнее. Она передергивает плечами и отводит взгляд, лихорадочно пытаясь найти повод сбежать, но чувствует, как Лейхи чуть наклоняет голову и прижимается щекой к ее виску. Так, что его губы как раз рядом с ее ухом и от его горячего дыхания волосы трепыхаются, щекотя свою хозяйку. — Ты, когда мерзнешь, ноги забавно поджимаешь. И, если не хочешь, чтобы тебя трогали, собираешь волосы в хвост. Когда пытаешься сделать вид, что чем-то занята или увлечена, грызешь кончик карандаша, хотя обычно так не делаешь. Если жалуешься на погоду, то тебя надо крепко обнять, но не целовать, а просто поддержать. И, когда спрашиваешь то, на что изначально знаешь ответы, вертишь что-то в руках, так как боишься, что ответы все же не совпадут.
Эллисон чуть - чуть отодвигается и недоверчиво заглядывает в его глаза, наконец, понимая, что то, что она принимала за алгоритм, на деле и есть инстинкт. И Мартин с Рейес просто не знают, что те самые порывы, про которые они без устали трещат, могут так удачно совпадать.
У нее, Эллисон Арджент, очень даже могут. И совпадают.

@темы: фики, тинвафля

---

Название: Из Альфы в Рудольфа
Фандом: Волчонок
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 420 слов
Пейринг/Персонажи: Лидия Мартин/Дерек Хейл
Категория: гет
Жанр: флафф
Рейтинг: PG
Предупреждения: ООС, ER; авторская вычитка

Дерек неулыбчивый и совершенно нелепо смотрится с оленьими рожками на голове. Лидия упрямая и любит Рождество исключительно за возможность обрядить хмурого волка в обруч с плюшевыми рогами, а его дом — в зеленую хвою.
— Стая — это семья, — Хейл так часто это повторял, что теперь было бы отчаянно глупо противиться «семейному» ужину с волчатами. Поэтому Дерек раздраженно клацает зубами и смотрит на победно улыбающуюся Лидию полным скепсиса взглядом.
Мартин, между тем, не особенно улыбается провести Рождество с восторженным Стилински и извечным любовным треугольником СкоттЭллисонАйзек. «Нет, это все интересно, но явно не по-Рождественски», — решает Лидия и... И зовет Питера.
— Того Питера, который чуть не убил нас? А потом чуть не свел тебя с ума? Тот, от вида которого мне хочется врезать кулаком по стене, а лучше по его роже? — на всякий случай уточняет Дерек, и Лидия на каждый вопрос уверенно кивает, пытаясь незаметно подойти к нему.
Питер стоит в дверях и наблюдает за всем этим с присущим исключительно ему и, быть может, Стилински чувством юмора. Он кривит губы в улыбке, когда Лидия чуть приподнимается на цыпочках, чтобы каблуки не стучали по полу, и аккуратно подходит к хмурому Хейлу, чтобы натянуть чертов обруч на его темную макушку.
— Делайте, что хотите, — отмахивается Дерек, и Лидия, не сдержавшись, цокает каблуками, заставляя Хейла нервозно обернуться.
— Питер, у нас будет традиционное Рождество, поэтому возьми этих болванов, кредитку и купите все по тому списку, который я дала на случай, если Дерек согласится! — деловито приказывает Мартин, встряхивая своими рыжими волосами, которые задевают грудь Дерека при очередном движении.
— А был список на случай, если я не соглашусь?! — вскидывает брови Дерек, и Лидия оборачивается к нему с широкой улыбкой, уверенно делая шаг вперед.
Она ловко надевает на голову ошарашенному Альфе ободок и кладет руки на плечи, подтягивая себя вверх. Дерек не шевелится, не разводит руки, сложенные на груди, лишь едва заметно хмурится.
— Конечно, был, Рудольф, — усмехается Мартин и целует его в нос своими ярко - алыми губами, тут же касаясь пальцами вымазанного носа, растирая помаду так, чтобы Дерек приобрел окончательное сходство с оленем Санты.
Дерек набирает полную грудь воздуха, чтобы возмутиться, но Лидия улыбается и складывает ладони в молитвенном жесте между их лицами. Хейл фыркает и закатывает глаза.
— Если не отберешь у Стилински фотоаппарат, я самолично затащу тебя на елку, вместо звезды, — неприлично нежно угрожает ей Дерек, и Мартин расплывается в довольной улыбке.
Дерек неулыбчивый и терпеть не может Рождество за безумные идеи Мартин и то, что не может отказать ей. Лидия упрямая и обожает Рождество за Дерека, который соглашается с ее идеями, и возможность надевать чулки с красно - зелеными подвязками.

@темы: фики, тинвафля

---

Название: Хочешь, я подарю тебе...
Фандом: Волчонок
Автор: Demonesssa
Размер: ~ 360 слов
Пейринг/Персонажи: Айзек Лейхи/Лидия Мартин
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: PG

— Прости. Хочешь, я подарю тебе новые туфли?

Лидия недовольно морщится и кивает. Да, Лейхи неуклюжий идиот, который только что испачкал ее замшевые лодочки отвратительной канареечной краской, но отказываться из-за этого от новых туфель было бы отчаянно глупо.
Мартин идет дальше, чтобы найти чистое место и снять испорченные туфли. Айзек услужливо протягивает ей кроссовки Коры, и Лидия, презрительно скривившись, все же натягивает их поверх черных капроновых чулок.
Она вернет их Коре в конце сентября, когда найдет под дверью коробку с черными замшевыми лодочками.

— Прости. Хочешь, я подарю тебе другой диск?

Лидия закатывает глаза и кивает. Да, Лейхи безголовый приурок, который умудрился сломать пополам диск Шакиры, и теперь весь музыкальный плейлист летит к черту, но это не повод ругаться с ним и выгонять с вечеринки.
Мартин залпом пьет пунш, чтобы немного отвлечься от того, что вечеринка в честь дня рождения Эллисон вновь идет мимо утвержденного плана. Айзек мягко отводит ее руку, когда она тянется за добавкой, и молча качает головой. Лидия фыркает и разворачивается на каблуках, уходя к бассейну в надежде найти выпивку там.
На Хэллоуинн она замечает, что сломанный Лейхи диск Шакиры стоит на месте без единой царапинки.

— Прости. Хочешь, я подарю тебе такую же чашку?

Лидия раздраженно вздыхает и кивает. Да, Лейхи неловкий кретин, который ухитрился разбить ее любимую чашку, завязывая собственный шарф, но у них сейчас проблемы с Альфа-стаей и устраивать разборки по поводу кружки было бы нелепо.
Мартин тактично заметает осколки в совок и наливает себе чай в другую чашку. Айзек скромно улыбается и подает ей сахар. Лидия делает замечание насчет того, что сахар вреден для зубов и фигуры, и отворачивается к мойке.
В тридцатых числах ноября она находит на столе чашку с почти идентичным рисунком и запиской «Прости ещё раз».

— Прости. Хочешь, я подарю тебе себя?

Лидия закусывает губу и кивает. Да, Лейхи мягкосердечный оборотень, который успел каким-то невероятным образом влюбиться в нее, но при этом медленно и верно влюбил в себя и Мартин.
Мартин прижимается к нему и прячет нос в синем шарфе. Айзек смотрит на ее рыжую макушку, на которую падают снежинки, и крепче обнимает за талию. Лидия шепчет, что замерзла и хочет выпить горячего чаю.
В Рождество она целует своего Лейхи и сбрасывает назойливые звонки Эллисон.

@темы: фики, тинвафля